Короли Жути - [9]

Клэй и Гэб шли бок о бок по тропинке, вьющейся среди высоких белых берез и зеленого ольшаника. Поначалу оба молчали, погруженные в мрачные мысли. Безоружный Гэбриель нес какой-то мешок, по виду пустой, а котомка Клэя была битком набита: завернутые в тряпицу пироги, смена белья, теплый плащ и бесчисленное множество носков – хватило бы на целую армию. На поясе Клэя висел меч, а за правым плечом – верный щит Черное Сердце.

Щит назвали по имени неистового древея, который поднял на битву живой лес и целый месяц вершил кровавую резню на юге Агрии. Древей и его древесное воинство сровняли с землей несколько деревень, а потом осадили Полый Холм. Среди горстки защитников, оборонявших крепость, единственными настоящими воинами были Клэй и его товарищи. О битве, которая длилась почти неделю и унесла жизнь очередного незадачливого барда «Саги», сложили такую тьму песен, что их и за целый день не спеть.

Клэй собственноручно завалил древея, а ствол поверженного врага разрубил на плашки и смастерил из них щит, с которым никогда не расставался. Щит неоднократно – гораздо чаще, чем товарищи по банде, – спасал ему жизнь. Поверхность щита испещряли отметки бесчисленных сражений: были тут и глубокие царапины, оставленные острыми как бритва когтями гарпии-несушки, и расплывчатые изъязвленные пятна – следы кислотного дыхания механического быка. Привычная тяжесть щита внушала уверенность, хотя кожаная перемычка и натирала плечо, верхняя кромка больно била в затылок, а спина под немалым грузом болела, как холка тягловой лошади, впряженной в телегу с гранитными глыбами.

– Джинни хорошо выглядит, – сказал Гэбриель, нарушив затянувшееся молчание.

– Угу, – из вежливости ответил Клэй.

– А сколько Талли лет? Семь? – не унимался Гэб.

– Девять.

– Девять?! – Гэбриель удивленно помотал головой. – Ох, куда только время летит!

– В теплые края.

Дальше они пошли молча, но Клэй чувствовал, что приятелю не терпится поговорить. Они ведь и сдружились из-за того, что Гэбриель не умел и не любил молчать.

– Ты ж в Пятипрестолье живешь? – начал Клэй, решив сменить тему, – разговоры о жене и дочери навевали отчаянную тоску по дому.

– Жил, – сказал Гэбриель. – А потом, ну ты представляешь…

Вообще-то, Клэй ничего такого не представлял, но сообразил, что других объяснений от Гэбриеля не дождешься.

– Из города я ушел года два назад, обосновался в Ливневом Ручье, иногда соглашался на сольную работенку, чтобы прокормить семью и не остаться без крыши над головой.

– На сольную работенку? – недоверчиво переспросил Клэй, осторожно обходя внушительную рытвину; всю весну и лето на юг, к Контову, тянулись обозы, груженные лесом, и дорогу усеивали глубокие колдобины и выбоины, оставленные тележными колесами.

– А что такого? Я брался за то, что мне по плечу, – пояснил Гэб. – Парочка огров, баргест, стая волколаков – ну, в человечьем облике им было лет за семьдесят, так что я с ними расправился влегкую.

Клэй слушал его со смесью ужаса, недоверия и неподдельного изумления: в окрестностях Пятипрестолья – города в самом сердце Грандуаля – чудовищные твари встречались редко.

– Вот уж не думал, что в Ливневом Ручье засилье монстров, – сказал он.

– Было, да сплыло, – ухмыльнулся Гэбриель.

Клэй подавил невольный вздох и выразительно закатил глаза: «Надо же, сам напросился». Хотя, если подумать, здорово, что к приятелю понемногу возвращалась прежняя уверенность в себе, – может, ржа и не выела клинок дочиста.

– Там мы с Розой и виделись в последний раз, – мрачно продолжал Гэбриель; ухмылка исчезла без следа. – Она меня навестила, перед тем как отправиться на запад. Я начал ее отговаривать, ну мы и сцепились, разругались вдребезги, всю ночь орали друг на друга. Утром просыпаюсь, а она уже ушла. – Он помотал головой, закусил губу и, сощурившись, уставился вдаль. – Вот если бы… – вздохнул он, помолчал и спросил: – А ты как жил, пока я тебе не попутал все планы?

– Мы думали, вот Талли подрастет, отправим ее в школу, в Охфорд. А сами продадим хозяйство и откроем где-нибудь свое заведение.

– Постоялый двор, что ли? – уточнил Гэбриель.

– Ага, – кивнул Клэй. – Домик в два этажа, на заднем дворе конюшня, а может, и кузня, чтобы было где лошадей подковать и инструмент чинить…

Гэбриель почесал в затылке:

– Школа в Охфорде, постоялый двор… неужели городским стражникам так хорошо платят? Вот вернемся, попрошу вашего Сержанта, чтоб взял меня на службу. Ты же знаешь, в шлеме я неотразим…

– Джинни торгует лошадьми, – признался Клэй. – Зарабатывает впятеро больше меня.

– Повезло тебе. – Гэбриель покосился на него. – Подумать только, свой постоялый двор… Вот просто картина маслом: на стене висит Черное Сердце, за стойкой Джинни наливает пиво, а старина Клэй Купер сидит у камелька, рассказывает всем, как в стародавние времена, чтобы порешить дракона, надо было карабкаться по заснеженным склонам…

Клэй со смешком отмахнулся от шершня перед носом. Драконы, вообще-то, всегда живут на вершинах, потому и приходится карабкаться по заснеженным склонам. Ну и что в этом удивительного?

Гэбриель остановился так неожиданно, что Клэй, погруженный в размышления, едва не сбил его с ног и хотел спросить, в чем дело, но, оглядевшись, сообразил, куда они дошли.