Короли ночи - [12]

Теперь уже и легионеры осознали опасность положения, в котором оказались. Подгоняемые отчаянием, они рванулись вперед и с невероятным ожесточением обрушились на врага. Стена щитов пошатнулась, но устояла. Дико горящие глаза галлов и более спокойные италиков яростно впивались в пылавшие над сомкнутыми щитами глаза викингов. Противники сшибались, рубили мечами, кололи копьями, резали кинжалами, убивали и погибали в гуще кровавой сечи. Топоры возносились и падали, копья ломались на выщербленных мечах.

Где же, о боги, Бран и его колесницы? Еще несколько минут этой резни, и из защитников ущелья никого в живых не останется. Они уже погибали один за другим, хотя снова и снова смыкали ряды. Эти северные пираты умирали стоя, каждый на своем месте, а развевавшаяся над их золотоволосыми головами львиная грива Кулла сияла словно знамя. Его багровая булава орошала все вокруг кровью, оставляя за собой трупы, в которых трудно было узнать что-либо человеческое.

В мозгу Кормака что-то щелкнуло, словно дверца открылась: «Ведь они там погибнут все до одного, пока мы будем ждать сигнала Брана!», и он закричал:

— Вперед! За мной, галлы!

В уши ударил дикий вой. Отпустив поводья, Кормак направил коня вниз по склону, и пять сотен визжащих всадников, склонившись к лошадиным шеям, устремились за ним.

В тот же миг туча стрел пала на долину с двух сторон, а ужасный вопль атакующих пиктов вонзился в небеса. С восточного хребта, подобно молнии в летнюю грозу, летели боевые колесницы, с раздутых страшным усилием конских ноздрей брызгала пена, копыта скакунов, казалось, вообще не дотрагивались до земли. В колеснице, мчавшейся впереди всех, стоял, расставив ноги и вцепившись в поручень, Бран Мак Морн. Его черные обычно глаза посветлели и горели неутолимой жаждой битвы. Полунагие бритты верещали и щелками кнутами, словно одержимые демонами. За колесницами неслись пикты. Они выли по-волчьи и на бегу стреляли из луков, вереск волна за волной выбрасывал их отовсюду.

Столько успел заметить Кормак во время этой сумасшедшей скачки, бросая по сторонам быстрые взгляды. Между галлами и главными силами римлян цепью развернулась конница последних. Мчавшийся впереди своих людей вождь первым наткнулся на копья римских всадников. Одно из них он сбил щитом и, высоко поднявшись в стременах, ударил мечом сверху, развалив противника чуть ли не пополам. Следующий легионер метнул копье и убил Домнаила, но в ту же секунду жеребец Кормака грудью налетел на коня врага, и тот повалился наземь, сбросив ездока под копыта. В следующий момент страшный вихрь галльской атаки смел с дороги римскую кавалерию, топча и разбрасывая по сторонам ее кровавые ошметки. И вот уже верещащие демоны Кормака ударили по пехоте, смешав ее боевые порядки. Сверкнули мечи и топоры, и галлы врезались в тесные ряды легионеров. Римские копья и мечи вершили кровавый пир. Окруженные со всех сторон значительно превосходящим по числу противником, галлы гибли как мухи.

Но до того, как ситуация стала критической, ударили колесницы. Они подкатили почти одновременно, но чуть ли не в самый момент столкновения возницы повернули коней, и колесницы помчались параллельно римским шеренгам, скашивая людей, как пшеницу. На кривых лезвиях у бортов колесниц легионеры погибали сотнями, а бритты дополняли опустошение, бросаясь на римские копья и яростно работая двуручными мечами. Пикты прямо из колесниц пускали стрелы в лица римлянам, некоторые, отбросив луки, прыгали на легионеров, стараясь вцепиться в горло врагу. Опьяненные запахом крови, они, подобно разъяренным тиграм, не обращали внимания на раны и умирали накануне победы, а их последний предсмертный выдох был похож на яростное рычание.

Битва продолжалась. Правда, римляне были дезорганизованы и разбиты, их боевые порядки разрушены, почти половина их пала, но те, что еще жили, бешено сопротивлялись. Окруженные со всех сторон, они в одиночку или сбиваясь в небольшие группы рубили и резали ненавистных варваров. Лучники, пращники, всадники, пехотинцы — все смешались в одну бесформенную массу. Запертые в ущелье легионеры по-прежнему наседали на викингов, преграждавших им дорогу, а за их плечами ревела главная сеча. С одной стороны буйствовали галлы Кормака, с другой неустанно косили людей колесницы. Отступать было некуда, ибо и ту дорогу, по которой римляне вошли в долину, перекрыли пикты. Они захватили повозки, вырезали маркитанток и теперь беспрерывно стреляли из луков в спины легионерам. Длинные черные стрелы с легкостью пробивали сталь, прошивая иногда несколько человек сразу. Смерть собирала кровавую дань не только среди римлян, пикты тоже десятками падали под ударами римских мечей и копий: галлы, придавленные мертвыми телами своих лошадей, превращались в кровавые клочья под ногами сражающихся; по колесницам струями текла кровь возниц.

Тем временем не стихала битва и в узком ущелье. «Великие боги! — думал Кормак, бросая косые взгляды по сторонам между ударами. — Неужели они еще держатся?» Они держались! Едва десятая их часть стояла еще на ногах, ежесекундно умирал один из них, но остальные упорно отбивали бешеные атаки легионеров.