Короли не плачут - [33]

— Какие очаровательные быстрые ножки…

Стук в дверь больше походил на осторожное царапанье. После короткой паузы дверь приоткрылась, в узкую щель просунулось ещё более узкое лицо эрра Жубера.

— Позволите, ваша светлость? — тонкие губы секретаря сложились в угодливую улыбку. — Ваше поручение выполнено, готов доложить!

— Заходите, Жубер! — эрр Новидж дрожал от нетерпения, и только опыт искушённого придворного помогал ему мастерски скрывать своё волнение. Умело модулированный голос был нетороплив и чуть презрителен — это была его привычная манера общения с людьми, своё превосходство над которыми он не считал нужным скрывать.

Жубер просочился в кабинет главы внешнего министерства и, сутулясь, остановился на почтительном расстоянии от стола министра. Новидж повелительно ткнул пальцем в сторону придвинутого к столу кресла, и секретарь пристроил свою тощую канцелярскую задницу на самом краешке — с прямой спиной, с ладонями на коленях, готовый в любое мгновение вскочить по мановению пальца своего хозяина.

— Ну, и что такого необыкновенно важного имел сказать королю этот рыжий нюхач? — лениво поинтересовался тот.

— Ваше поручение было очень непросто выполнить, эрр Новидж, — начал секретарь издалека.

— Разве я спрашивал вас о том, просто или непросто было сделать то, что я велел? — хмуро приподнял правую бровь министр. — Разве я не говорил вам, милейший, что меня не интересует, каким именно образом вы исполняете мои поручения? Зарубите себе на носу: я задаю вопрос — вы на него отвечаете. Я ставлю задачу — вы её выполняете. Достаточно того, что я предоставил вам право пользоваться министерской казной — и ни разу, заметьте, не потребовал у вас отчёта о расходовании денег! Извольте изложить, о чём шла речь! — эрр Новидж был зол и язвителен, как бы отыгрываясь на подчинённом за свой страх, за свою трусость, за то унижение, которому подверг его прошедшей ночью барон Ямин.

— Слушаюсь, ваша светлость. Простите, меня! Клянусь Шауром, больше подобного не повторится! — скороговоркой выпалил секретарь.

Новидж снисходительно кивнул, принимая извинения. Жубер елейно улыбнулся.

— По словам Вейджа, на сегодняшний день предпринято пять покушений на его величество и одно — на королеву, — начал докладывать он. — Лис полагает, что заказчиком покушений является принц Грег, который вовсе не погиб, как все считали, во время войны с Аурией. Сейчас принц скрывается в Салийской империи. Вейдж подробно рассказал о том, на основании каких фактов он сделал подобный вывод, и их величества согласились с его доводами. В конце концов, король приказал ему в недельный срок разработать и доложить план проникновения в Салийскую империю и поисков принца.

При упоминании о Греге и без того выпяченная вперёд нижняя губа эрра Новиджа отвисла почти до подбородка, а левая бровь уползла вверх вровень с правой.

— Но ведь принц Грег мёртв! — только и смог выдохнуть он. — Этого не может быть! Он был зверски замучен насмерть собаками аурийцами! И даже канонизирован именем Шаура! А святая церковь не может ошибаться! Хм… — осёкся эрр Новидж, поперхнувшись.

Богохульная мысль, возникшая в изощрённом сознании министра, была святотатством и ересью, была чревата общегосударственным катаклизмом — и открывала невиданный доселе простор для интриг. Изменник и предатель, вероотступник и клятвопреступник — возведённый в ранг святого великомученика! Идея грозила вселенским кризисом церкви — и сулила баснословные выгоды тому, кто сумеет правильно распорядиться информацией. Эрр Новидж взял себя в руки и доброжелательно улыбнулся секретарю. — Непросто выполнить, говорите? А я и не поручаю вам простых дел, Жубер! Простые поручения — для простых людишек, мой милый, а вы — вы способны на большее! Я всегда был уверен в вас, и вы оправдываете мои ожидания! Пока — оправдываете, — не смог не добавить дёгтя в мёд министр. — Расскажите-ка мне поподробнее, что ещё вам удалось узнать…

Далия нанесла ещё один мазок и, откинувшись назад, посмотрела на холст. На её сосредоточенном лице отразилось неудовольствие: грайворский вепрь никак не получался. Вместо одного из самых опасных зверей здешних лесов на холсте красовался обычный домашний боров, пусть даже и с устрашающими клыками. Далия сердито тряхнула головой. Огненный хвост, в который были собраны её рыжие волосы, взметнулся над головой и, описав дугу, снова опустился за спину. Уже в который раз за сегодняшний день ей захотелось бросить работу, но вместо этого она снова закусила губу и с присущей всем тэннцам упрямостью наклонилась к мольберту.

…Княжество Тэнн располагалось на одноименном острове у южных берегов Кейритии. По воле Шаура, родина тэннцев представляла собой небольшой каменистый участок суши посреди океана. Что-либо выращивать на такой земле, а тем более содержать там скотину было невозможно. Ко всему прочему, Шаур наградил жителей острова огненно-рыжими волосами, и поэтому уроженца княжества можно было опознать издалека, так как рыжий цвет волос больше почти нигде не встречался. Никто не знает, откуда у тэннцев появились способности к разного рода искусствам и ремеслам. Может, это было божьим даром, компенсирующим их нелегкое существование, а может сама их земля своим неприветливо-серым видом родила у них тягу к прекрасному. Так это или нет — неизвестно. Но вот уже многие века остров славился своими мастерами. Да так, что во многих уголках мира слова «художник» и «тэннец» стали синонимами, а определение «тэннский» применительно к какой-нибудь вещи — будь это мебель, упряжь, посуда или оружие — неизменно увеличивало её стоимость в несколько раз. Впрочем, высокая стоимость тэннских изделий была обусловлена ещё и тем, что многих материалов на самом острове просто не существовало: там не росли деревья, не было глины, и не паслись тучные стада, столь необходимые для кожевенного производства. Всё это приходилось завозить с материка, так как настоящая тэннская вещь могла быть создана только на острове. У многих монархов и просто богатых людей считалось особым шиком иметь при себе придворного тэннца, чтобы без особых затрат завладевать произведениями искусства. Однако, по непонятной причине вдали от родины тэннцы утрачивали часть таланта. Нет, конечно, для простых смертных их работы по-прежнему являлись венцом совершенства, но сами они оценивали свои творения, созданные на чужбине, крайне низко. Более того, они старались сделать так, чтобы никто из соплеменников не увидел этих работ, а когда этого было не избежать — любыми способами открещивались от авторства. Вот и Далия никогда не подписывала свои работы и всячески противилась настоятельному стремлению своего мужа развесить её картины по всему дворцу. Чаще всего она просто дарила их, и со временем эти скромные (с её точки зрения) подарки начали цениться в Грайворе наравне с наградами и титулами. Далия, как истинная дочь своего народа, понимала, что её картины — лишь жалкое подобие того, что она когда-то писала на родине, и несколько раз пыталась покончить с живописью, но неистребимая тяга к прекрасному раз за разом рушила эти планы, и она снова бралась за кисть.