Стрелу-то мне из него не вынуть было: «зубатка» вместо наконечника на моей стреле была. Только и мог я для него шесть шариков, что лекарь дал, отсчитать. А он один только взял, остальные обратно в мешочек сунул: «Я, — говорит — сказать тебе ещё что-то должен вначале, первец. Меня хулить будут, как предателя, а ты молчи! Про принца, шкуру продажную, тоже молчи, если жить ещё хочешь. Он, верно, теперь героем станет в молве-то людской, уж двор-то постарается, но ты молчи о том, что видел. Я ведь тебя убить сейчас должен. Ты не думай, я и умирая тебя прихватить с собой в любой момент могу. Но не хочу я. Надо, чтобы хоть кто-то знал. Ты в крепость живым должен вернуться, первец. Пластуны твои бьются сейчас насмерть, фору тебе дают. Как посекут их аурийцы, за телом моим придут. А мой труп надо к нам в крепость доставить. Перекинь-ка ты меня через спину коня, да в повод его возьми! Лошадям в ноздрю по шарику степному вложи — пропадут звери, конечно, но до крепости нашей быстрее ветра домчат! Да, вот ещё что… Должок за тобой перед оборотнями — на одного меньше нас осталось. Да не пугайся, не собираюсь я кусать тебя. Ты просто обещай мне по-солдатски, что будешь вместо меня оберегать эррину Райану. Только так, чтобы она и не знала об этом. Ты сумеешь! Я люблю её…». Сказал — и махом из мешочка все остальные шарики в рот себе высыпал! Два только и оставил в кулаке — для лошадей… Разгрыз, вздохнул глубоко — и затих… А дальше всё было, как он велел: тело я навьючил, по шарику лошадкам в ноздрю вложил, и домчали они нас в крепость быстрее ветра…
Что оживился-то, лис? Крамолу учуял? Ты думаешь, лис, я пьяный? Да я трезвее тебя… Как вспомню, весь хмель из башки вышибает. Ты слушай, лис… Я потому тебе все это рассказываю, что не боюсь я уже ничего. Устал я боятся-то… Вчерась ко мне снова Белая Дева приходила — значит, немного мне осталось…Ты слушай…
Не стану я тебе рассказывать, какой шум был в крепости… Как таскали по улицам труп эрра Акса, раздев догола и привязав за ноги к седлу… Как потом повесили его вниз головой на крепостной стене… Сам знаешь, как с предателями у нас поступают. Повезло ещё, что семьи у него не было — последним он был в роду-то, ни жены, ни детей, а то и им бы не поздоровилось. Через неделю — что вороньё не доклевало, за рвом крепостным закопали.
А через месяц весть пришла: аурийская армия разбита наголову. Сам кёниг ихний в бою убит. Как бы случайно напали они на самую сильную крепость! Все силы, что были, собрали и ударили. А их там и разбили. А уж потом Астур, столицу ихнюю, вообще без боя взяли. Предательство-то принцево — настоящим было, а секреты наши, которые он аурийцам передал — оборотня работа. Потому и подставил эрр Акс себя под стрелу мою, чтобы задуманное исполнилось. Правильно тогда эрр Акс предсказал мне. Принца Грега после войны возвеличили. Героем народным он стал. Его, дескать похитили, а он под пытками ложные сведения кёнигу дал и погиб за отечество. По всему королевству молебны по нему служили. Даже к лику святых мучеников причислили. Тьфу, кощунство какое! Только неправда все это — правду, я тебе, лис, всю до капли рассказал. И не боюсь я уже нечего. Устал я правду-то в себе носить.
Да… Эрр Акс заранее всё знал, наперёд… Не знал только, что эррина его любимая, как увидела лошадь с его трупом, так сознания и лишилась. Упала прямо на камни у ворот и умерла, не приходя в сознание…
Эх, помянем их, господин лис! По последней…
Вот теперь, собственно, про Деву… После шариков тех степняцких и вправду видения стали мне блазниться. Разные-всякие, да не важно это… А много лун тому — снова в этих краях оказался. И в первую же ночь, под утро, явилась ко мне Белая Дева, про которую местные бают. Да только не просто Дева это, а любимая эрра Акса! Шауром клянусь! Она, право слово! Другой такой красы не видывал в жизни, хотя всякое бывало… Она это, лис. Ты не подумай, я тогда трезвёхонек был, просто маетно мне как-то сделалось, вроде и спать хочется — и не уснуть никак, верно и сам знаешь, как оно бывает. Будто тяжесть какая сердце давит, будто виноват в чём перед кем-то, будто недоделанное что тебя гнетёт, или думка какая-то неясная гложет, и вроде вот она, думка-то, вот-вот её за хвост ухватишь, и ясно станет, про что она, и додумаешь враз, и что-то очень-очень важное для себя и для всех поймёшь — а никак… Вышел я тогда на двор, да за ограду, да по тропинке пошёл — просто так, без цели какой… И только-то я за деревню вышел — тут-то её и увидал! Будто по-над туманом, что на поле лёг, плыла она, неподалёку от меня — а не приблизилась ни на шаг, и всё смотрела, смотрела, смотрела. Не то что в глаза — будто бы в самоё душу ко мне заглянуть пыталась, увидеть там что хотела, или ещё что — то мне неведомо. Только сдаётся мне, правду про Акса своего прочесть во мне пыталась, да не смогла — слово ведь я дал, что молчать буду, такое крепкое слово, что даже душа моя наглухо захлопнулась… И ещё видал я её не раз — точь-в-точь так же подходила она ко мне, и смотрела молча, пытливо так смотрела…
Я ведь вот что тебе скажу, лис… Я до того про оборотней-то только байки дедовские слыхал, и знал про них только то, что в народе говорят. Уж и не знаю, оборачиваются они в кого иль нет, и правда ли то, что в полную малую луну они особо сильны. А вот что я знаю наверное, это то что смертны они, и что убить их можно простой стрелой, а вовсе не обязательно с серебряным наконечником.
