Короли и королевы. Трагедии любви - [95]

Три предыдущих брака не удались: Генрих отверг Екатерину Арагонскую ради Анны Болейн, которую затем приказал обезглавить, чтобы жениться на Джейн Семур, которая через несколько месяцев умерла от родов. Вздыхая, Кромвель спрашивал себя, чем окончится теперешний брак. Изгнанием или казнью? Во всяком случае, его положению не позавидуешь.

Король вновь оглушенно вздохнул.

– Пить, – пробурчал Генрих себе под нос глухим голосом. – И пусть эти крикуны закроют свои пасти. У меня уже разрываются барабанные перепонки.

Кравчий до краев наполнил золотой кубок Генриха, в то время как певцы замолкли и в смущении удалились. Генрих, который редко выглядел злым, вытер свои жирные губы рукавом из белого сатина, стукнул кулаком по столу и крикнул:

– Винчестер, друг мой, придумай что-нибудь другое. Я умираю от скуки.

Кардинал почуял недоброе. Растерянно он оглянулся вокруг себя и встретился взглядом с герцогом Норфолком. Тот улыбнулся, выступил вперед, поближе к королю, и поклонился. Этого мгновения он ждал давно.

– С позволения вашего величества для вас споет моя племянница, Екатерина Говард. Ничто не идет в сравнение со свежим, юным голосом молодой девушки, когда нам угрожает мрачное настроение.

Генрих неуверенно посмотрел на него.

– Ваше племянница, Норфолк? Я никогда не знал, что у вас есть племянница.

– Она еще очень молода, сир, ей всего восемнадцать. Но она поет как ангел. Вот она идет.

Из толпы придворных дам, которые теснились в зале, выступила молодая девушка. С потупленным взором и лирой в руке она подошла к королю и сделала почтительный реверанс. Она была не высока ростом, чрезвычайно изящно сложена и столь прелестна, что взгляд короля на мгновение просветлел: кожа ее была цвета камелии, золотые волосы были перевязаны нитью жемчуга, при этом у нее были темные, как ночь, глаза, а ее грациозную фигуру лишь подчеркивало узкое платье из серого шелка. Четырехугольное глубокое декольте обнажало безупречные плечи. Дряблые веки короля затрепетали.

– Пой, моя красавица. Развлеки нас немного.

Молодая девушка улыбнулась, опустилась на ступень, которая возвышала королевское сидение над столом, и сыграла прелюдию. У нее был ясный, свежий голос, который был как раз в моде при дворе Франциска I, и по-французски он звучал особенно приятно. Анна Клевская, которая понимала французский настолько же, насколько и английский, заснула сразу же после первого куплета. Она, как обычно, слишком много съела. Король пожирал молодую певицу глазами. Следы скуки исчезли с его лица и на его полных, красных губах играла счастливая улыбка.

– Восхитительно! – прокричал король, когда был взят последний аккорд. – Отныне леди Екатерина принадлежит к придворным дамам короля. Она должна каждый день петь для нас. А теперь другую песню, но английскую, моя дорогая.

Покорно девушка запела старую песню графства Йорк. Придворные вокруг облегченно вздохнули. Король вновь обрел радость жизни.

Между тем два человека не разделяли этого восторга. Первым был, конечно же, Кромвель. Он смотрел ужасными глазами на своего застарелого врага, лорда Говарда, герцога Норфолкского. Этот старый предатель искусно выбрал верный момент и подбросил королю красавицу, которую он до этого тщательно прятал в кругу своей семьи. Если теперь король возьмет ее к себе в постель, то он доберется через нее до власти, и Кромвель почувствовал, что теперь его голова еще слабее держится на плечах.

Вторым был молодой человек двадцати лет, который стоял в качестве оруженосца за креслом короля. Он был высок и темноволос, с правильными чертами лица, бледной кожей и прекрасными карими глазами, которые внезапно омрачились. Этого молодого человека звали Томас Кульпепер и он был двоюродным братом Екатерины. Теперь он до крови кусал губы, потому что веселый взгляд короля причинял ему ужасные мучения. Он пытался убедить себя, что этот интерес вскоре пройдет, что завтра утром король уделит внимание другой женщине, но внутренний голос говорил ему, что прекрасные времена прошли и все его мечты о будущем были бессмысленны. Он догадывался; что Екатерина никогда не будет его женой.

– Кранмер, я должен избавиться от этой немецкой кобылы. Я не выношу ее. Она должна исчезнуть.

Опираясь на трость, которую он никогда теперь не выпускал из рук, Генрих VIII ходил большими шагами из угла в угол по своей комнате в замке Уайтхолл. Томас Кранмер, архиепископ Кентерберийский, прислонился к окну и следил за ним взглядом. На его истощенном, хитром лице светилась улыбка. Князь церкви спрятал руки в широких рукавах своей подбитой горностаем мантии.

– Это тяжело, сир… но возможно. С тех пор как разразилась ссора между Карлом V и королем Франции, связь вашего величества с королевой Анной не представляется необходимой. Залог мирных отношений потерял свою ценность.

– К этому следует добавить, что я женился по принуждению! Иначе бы брак не свершился. Господи, как я мог это сделать! Действуйте скорее, Кранмер. Делайте, что хотите, но вызволите меня из этой беды.

Кранмер улыбнулся и поклонился.

– Позволит мне ваше величество один вопрос?

– Говорите.

– Ваше величество пришло к мысли развестись с Анной Клевской… благодаря леди Говард?