Короли и капуста. Рассказы - [160]
– Ничего подобного! Все точно, как в аптеке. То есть, как в твоей книжке рисунков Кори Кильверта. У меня дома всегда есть какой-нибудь Бесси, который бесхитростно лепечет с бледнолицей женой вора. И как я сказал, твой отец открывает парадную дверь как раз в тот момент, когда я покидаю дом, унося завернутые тобой бутерброды и слушая твои увещания. Узнав во мне старого университетского одноклассника из Гарварда, он отступает назад…
– В изумлении? – прервал Томми, глядя широко открытыми глазами.
– …он отшатывается назад в дверной проем… – тут вор поднялся на ноги и воскликнул: – Ра-ра-ра! Ра-ра-ра! Ура, ура, ура!
– Ну, не знаю, – задумчиво сказал Томми. – Впервые встречаю вора, который выкрикивает студенческий клич, обкрадывая дом, пусть и в рассказе.
– Ага, один – ноль в мою пользу! – засмеялся вор. – Это я отрабатываю сценический вариант. Если рассказ будут показывать в театре, то именно этот студенческий момент, пожалуй, только он один, вызовет интерес.
Томми смотрел с восхищением.
– Ну, ладно, это очко в вашу пользу, – сказал он.
– А ты сделал еще одну ошибку, – добавил вор. – Какое-то время назад ты уже должен был сходить и принести мне подаренную мамой на день рождения золотую монету в девять долларов, для Бесси.
– Но не затем мама подарила мне монету, чтобы я отдал ее Бесси, – сказал Томми, надувшись.
– Ладно, ладно! – строго сказал вор. – Нехорошо злоупотреблять тем, что в рассказе есть двусмысленное предложение. Ты понял, что я хотел сказать. Вообще, я на этих литературных подработках ничего не зарабатываю. Вся добыча коту под хвост, а потом каждый раз исправляйся. Единственная, к черту, радость – получить от вас, детишек, какую-нибудь безделушку – талисман или сувенир. В одном рассказе все, что я получил, – это поцелуй от девочки, которая застукала меня за взломом сейфа. И то с запахом леденца. У меня сильное желание завязать тебе голову скатертью, а самому лучше заняться буфетом с серебром.
– Нет, – сказал Томми, обхватив колени руками. – Если вы это сделаете, ни один редактор не купит этот рассказ. Вы же знаете, надо соблюдать три единства – времени, места и действия.
– Тебе тоже надо их соблюдать, – угрюмо ответил вор. – Вместо того чтобы сидеть здесь и говорить дерзости, отнимая последний хлеб у бедного человека, тебе следовало бы прятаться под кроватью и кричать что есть мочи.
– Ты прав, старина, – оживленно подхватил Томми. – В самом деле, зачем они заставляют нас это делать? Вообще пора вмешаться Обществу Защиты Детей от Насилия. Разве это естественно, разве это уместно, чтобы ребенок моих лет вмешивался, когда взрослый вор работает, и предлагал ему красные санки и пару коньков, только бы он не разбудил больную маму? А что они вытворяют с грабителями? И куда смотрят редакторы – уж они-то должны знать… Эх, да что толку…
Вор вытер руки об скатерть и, зевая, поднялся.
– Ну, давай закругляться. Благослови тебя Господь, мой малыш! Сегодня ты удержал человека от преступления. Малыш Бесси помолится за тебя перед сном, как только я приду домой и попрошу его. Я больше никогда не взломаю чужой дом – по крайней мере, пока не выйдут июньские журналы. Тогда придет очередь твоей сестренки застукать меня, когда я буду доставать четырехпроцентные гособлигации из чайной коробки. Она откупится коралловыми бусами и поцелуем в щечку.
– Не вы один страдаете, – вздохнул Томми, вылезая из кресла. – А я – подумайте только, как я недосыпаю. Нам обоим нелегко, старина. Лучше бы вам уже выбраться из этого рассказа и по-настоящему кого-нибудь ограбить. Может быть и получится, если нашу историю поставят в театре?
– Как бы не так! – мрачно сказал вор. – При нынешних ценах на билеты в театр, да притом, что юные дарования вроде тебя вечно играют на моей доброте, да еще журналы платят гонорар только после публикации, – думаю, быть мне нищим до конца дней своих.
– Жаль, конечно, – сочувственно сказал Томми. – Но тут я тоже ничего поделать не могу Таковы уж законы семейной литературы – вору обязательно не везет. Вору всегда мешает или мальчик вроде меня, или юная героиня, или в последний момент его старый приятель, Рыжий Майк, вспоминает, что он когда-то служил в этом доме кучером. В любом рассказе вы остаетесь в проигрыше.
– Ну, мне, пожалуй, пора смываться, – сказал вор, подхватывая фонарь и коловорот.
– Вы должны взять с собой остаток курицы и бутылку вина для Бесси и его мамы, – спокойно заметил Томми.
– Да пропади оно все пропадом, ничего им не надо! – с досадой воскликнул вор. – У меня дома пять ящиков Шато де Бейхсвель разлива тысяча восемьсот пятьдесят третьего года. Ваш кларет пахнет пробкой, а на курицу они и не посмотрят, если ее не протушить в шампанском. Когда я выхожу из рассказа, я не так уж стеснен в средствах. Кое-что зарабатываю иной раз.
– Да, но вы все-таки возьмите, – говорил Томми, нагружая вора свертками.
– Благодарствую, молодой хозяин, – театрально произнес вор, повинуясь. – Саул-Великан никогда тебя не забудет. А теперь выпусти меня поживей, малец. Наши две тысячи слов, похоже, подходят к концу.
Томми проводил его через холл к парадной двери. Вдруг вор остановился и тихонько спросил у мальчика:
«В двадцати милях к западу от Таксона «Вечерний экспресс» остановился у водокачки набрать воды. Кроме воды, паровоз этого знаменитого экспресса захватил и еще кое-что, не столь для него полезное…».
О. Генри (1862 - 1910) - псевдоним Вильяма Сиднея Портера, выдающегося американского новеллиста, прославившегося блестящими юмористическими рассказами. За свою недолгую творческую жизнь он написал около 280 рассказов, не считая фельетонов и различных маленьких произведений.
«Один доллар и восемьдесят семь центов», — так прозаично начинается одна из самых удивительных историй любви в мировой литературе. Перечитывать «Дары волхвов» О. Генри можно бесконечно, ведь иногда так нужно напоминание о том, что настоящее счастье можно найти и в меблированной квартирке за восемь долларов в неделю.
Новеллы О. Генри (настоящее имя Уильям Сидней Портер, 1862–1910) на протяжении вот уже ста лет привлекают читателя добрым юмором, оптимизмом, любовью к «маленькому американцу», вызывая интерес и сочувствие к жизненным перипетиям клерков, продавщиц, бродяг, безвестных художников, поэтов, актрис, ковбоев, мелких авантюристов, фермеров.Ярким примером оригинального стиля О. Генри является повесть «Короли и капуста» (1904), состоящая из авантюрно-юмористических новелл, действие которых происходит в Латинской Америке, но вместо королей у него президенты, а вместо капусты — пальмы.
«Когда я торговал скобяными товарами на Западе, мне не раз случалось наведываться по делам в один городишко под названием Салтилло, в Колорадо. Саймон Белл держал там лавку, в которой торговал всякой всячиной, и я знал, что всегда смогу сбыть ему партию-другую своего товара. Белл был этакий шестифутовый, басовитый детина, соединявший в себе типичные черты Запада и Юга. Он нравился мне. Поглядеть на него, так можно было подумать, что он должен грабить дилижансы или жонглировать золотыми копями…».
Один из самых известных юмористов в мировой литературе, О. Генри создал уникальную панораму американской жизни на рубеже XIX–XX веков, в гротескных ситуациях передал контрасты и парадоксы своей эпохи, открывшей простор для людей с деловой хваткой, которых игра случая то возносит на вершину успеха, то низвергает на самое дно жизни.«Нападкам критики подвергались все источники вдохновения, кроме одного. К этому единственному источнику мы и обращаемся в поисках высокопоучительной темы. Когда мы обращались к классикам, зоилы с радостью изобличали нас в плагиате.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
Один из самых известных юмористов в мировой литературе, О. Генри создал уникальную панораму американской жизни на рубеже XIX–XX веков, в гротескных ситуациях передал контрасты и парадоксы своей эпохи, открывшей простор для людей с деловой хваткой, которых игра случая то возносит на вершину успеха, то низвергает на самое дно жизни.«Однажды в ясный субботний вечер на станции Хаустон с поезда, прибывшего в 21.10, сошел молодой человек и, остановившись, стал весьма растерянно оглядываться по сторонам.
О.Генри – выдающийся американский новеллист. Его произведения привлекают читателя блестящим юмором и неожиданной развязкой. О. Генри называют Великим Утешителем – в его произведениях всегда появляется тот, кто готов прийти на помощь отчаявшимся и погибающим, чтобы обеспечить реалистическому рассказу неожиданную развязку. В книгу вошли новые переводы известных рассказов.
Один из самых известных юмористов в мировой литературе, О. Генри создал уникальную панораму американской жизни на рубеже XIX–XX веков, в гротескных ситуациях передал контрасты и парадоксы своей эпохи, открывшей простор для людей с деловой хваткой, которых игра случая то возносит на вершину успеха, то низвергает на самое дно жизни.«Ночь распростерла свои мрачные крылья над ущельем Потерянной реки, и я дал шпоры своему коню и быстро помчался по направлению к ранчо Гнедая лошадь, потому что все предвещало метель.Я был знаком с Россом Куртисом, владельцем ранчо, и знал, что буду радушно принят, во-первых, потому, что он был всегда гостеприимным хозяином, а во-вторых, потому, что он любил поговорить…».