Короли и капуста. Рассказы - [159]
В одно мгновение лицо Додсона преобразилось. Теперь оно выражало холодную жестокость и неукротимую алчность. На краткий миг открылась душа этого человека, словно в окне респектабельного дома мелькнуло на миг лицо злодея.
– Пусть платит по один восемьдесят пять. Боливар не вынесет двоих.
Вор и Томми
В десять часов вечера горничная Фелиция вышла через заднюю дверь вместе с полицейским, чтобы купить малиновое мороженое в лавке за углом. Полицейский был ей отвратителен, и вся эта затея вызывала в ней протест. Она высказалась в том плане, что можно было дать ей возможность подремать на третьем этаже над романом Сент Джорджа Рэтбоуна, но данный аргумент был отклонен. Малина и полицейские созданы друг для друга.
Вор проник в дом без труда – сами понимаете, в рассказе на 2000 слов должно быть меньше описаний и больше действия.
В столовой он открыл задвижку своего фонаря, достал ручную дрель и начал сверлить замок буфета с серебром.
Вдруг послышался щелчок. Комната залилась электрическим светом. Темные бархатные портьеры раздвинулись, чтобы впустить в комнату светловолосого мальчика восьми лет, одетого в розовую пижаму, с бутылкой оливкового масла в руке.
– Вы вор? – спросил он тоненьким детским голосом.
– Нет, вы послушайте! – воскликнул мужчина хриплым голосом. – Вор ли я? А зачем, спрашивается, у меня три дня не брита щетина, и зачем я надел кепку с наушниками? Давай скорее масло, я смажу сверло, чтобы не разбудить твою мамашу, которая прилегла, потому что у нее болит голова, и оставила тебя под присмотром Фелиции, а та не оправдала оказанного ей доверия.
– Ну вот, – вздохнул мальчик. – Я думал, вы будете более современным. Оливковое масло пригодится для салата, когда я принесу вам обед из кухни. А мама с папой уехали в Метрополитен послушать Де Резке. Тут я не виноват. Просто рассказ слишком долго не принимали в печать. Если бы автор был поумнее, он бы исправил фамилию Де Резке на Карузо, когда текст вычитывали в очередном журнале.
– Тихо ты! – зашипел вор. – Если поднимешь шум, я тебе шею, как кролику, сверну.
– Как курице, – поправил Томми. – Вы неправильно сказали. Кроликам шеи не сворачивают.
– Ты что, меня не боишься? – спросил вор.
– Вы же видите, что не боюсь, – ответил Томми. – Неужели вы думаете, что я не могу отличить правду от вымысла? Если бы это был не рассказ, я бы заорал как индеец, когда увидел вас. А вы бы скатились по лестнице вниз, и на тротуаре вас бы сразу сцапали!
– Так, – сказал вор, – вижу, что ты свое дело знаешь. Продолжай выступление.
Томми устроился в кресле и поджал ноги.
– Зачем вы грабите незнакомых людей, мистер Вор? Разве у вас нет друзей?
– Я знаю, куда ты клонишь, – мрачно нахмурившись, сказал вор. – Все та же старая история: твоя невинность и детская непосредственность вернут меня к честной жизни… Всякий раз, когда я забираюсь в дом, где есть ребенок, так и происходит.
– Не хотите ли посмотреть голодными, как у волка, глазами на блюдо холодной говядины, которое наш дворецкий оставил на столе в столовой? – спросил Томми. – Время уходит, знаете ли.
Вор внял его предложению.
– Бедняга, – сказал Томми. – Вы, наверное, проголодались. Если вы постоите тут в оцепенении, я принесу вам чего-нибудь поесть.
Мальчик принес жареного цыпленка, банку повидла и бутылку вина. Вор молча схватил нож и вилку.
– Только час назад, – проворчал он, – я на Бродвее съел омара и выпил пинту прокисшего пива. Когда уже эти писатели позволят человеку между кормежками съесть пищеварительную таблетку, что ли.
– Кстати, мой папа тоже пишет книги, – заметил Томми. Вор так и вскочил.
– Ты сказал, что он поехал в оперу, – прошипел он, и в голосе его сразу зазвучало подозрение.
– Я забыл сказать, – объяснил Томми. – Билеты он не покупал. Ему подарили.
Вор снова присел и начал вертеть в руках косточку от цыпленка.
– Почему вы влезаете в чужие дома? – с удивлением спросил мальчик.
– Потому что… – Вдруг у вора хлынули слезы. – Господи, благослови мою доченьку Бесси, которая ждет меня дома.
– Не-а, – сказал, поморщив нос, Томми. – Это вы говорите в другом месте. Сначала вы рассказываете о своей несчастной жизни, а потом уже ваша козырная карта – ребенок.
– Ах да, – сказал вор. – Я забыл. Так вот, когда-то я жил в Милуоки и…
– Возьмите серебро, – сказал Томми, поднимаясь с кресла.
– Подожди… но я уехал оттуда. Я не смог найти никакой работы. Какое-то время удавалось содержать семью – жену и ребенка, толкая валюту Конфедерации, но увы! пришлось оставить это занятие, потому что валюта была фальшивая. Я отчаялся и стал квартирным вором.
– Вы когда-нибудь попадали в руки полиции? – спросил Томми.
– Я сказал «вором», а не «нищим».
– Когда вы закончите свой обед, – сказал Томми, – и испытаете обычную в таких случаях перемену настроения, как мы закончим этот рассказ?
– Допустим, – задумчиво сказал вор, – Тони Пастор появится раньше обычного сегодня вечером, и твой отец приедет домой с представления «Парсифаля» в десять тридцать. Я к тому времени уже глубоко раскаялся, потому что ты напомнил мне о моем малыше Бесси, и…
– Постойте, – сказал Томми, – вы ничего не путаете?
«В двадцати милях к западу от Таксона «Вечерний экспресс» остановился у водокачки набрать воды. Кроме воды, паровоз этого знаменитого экспресса захватил и еще кое-что, не столь для него полезное…».
О. Генри (1862 - 1910) - псевдоним Вильяма Сиднея Портера, выдающегося американского новеллиста, прославившегося блестящими юмористическими рассказами. За свою недолгую творческую жизнь он написал около 280 рассказов, не считая фельетонов и различных маленьких произведений.
«Один доллар и восемьдесят семь центов», — так прозаично начинается одна из самых удивительных историй любви в мировой литературе. Перечитывать «Дары волхвов» О. Генри можно бесконечно, ведь иногда так нужно напоминание о том, что настоящее счастье можно найти и в меблированной квартирке за восемь долларов в неделю.
Новеллы О. Генри (настоящее имя Уильям Сидней Портер, 1862–1910) на протяжении вот уже ста лет привлекают читателя добрым юмором, оптимизмом, любовью к «маленькому американцу», вызывая интерес и сочувствие к жизненным перипетиям клерков, продавщиц, бродяг, безвестных художников, поэтов, актрис, ковбоев, мелких авантюристов, фермеров.Ярким примером оригинального стиля О. Генри является повесть «Короли и капуста» (1904), состоящая из авантюрно-юмористических новелл, действие которых происходит в Латинской Америке, но вместо королей у него президенты, а вместо капусты — пальмы.
«Когда я торговал скобяными товарами на Западе, мне не раз случалось наведываться по делам в один городишко под названием Салтилло, в Колорадо. Саймон Белл держал там лавку, в которой торговал всякой всячиной, и я знал, что всегда смогу сбыть ему партию-другую своего товара. Белл был этакий шестифутовый, басовитый детина, соединявший в себе типичные черты Запада и Юга. Он нравился мне. Поглядеть на него, так можно было подумать, что он должен грабить дилижансы или жонглировать золотыми копями…».
Один из самых известных юмористов в мировой литературе, О. Генри создал уникальную панораму американской жизни на рубеже XIX–XX веков, в гротескных ситуациях передал контрасты и парадоксы своей эпохи, открывшей простор для людей с деловой хваткой, которых игра случая то возносит на вершину успеха, то низвергает на самое дно жизни.«Нападкам критики подвергались все источники вдохновения, кроме одного. К этому единственному источнику мы и обращаемся в поисках высокопоучительной темы. Когда мы обращались к классикам, зоилы с радостью изобличали нас в плагиате.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
Один из самых известных юмористов в мировой литературе, О. Генри создал уникальную панораму американской жизни на рубеже XIX–XX веков, в гротескных ситуациях передал контрасты и парадоксы своей эпохи, открывшей простор для людей с деловой хваткой, которых игра случая то возносит на вершину успеха, то низвергает на самое дно жизни.«Однажды в ясный субботний вечер на станции Хаустон с поезда, прибывшего в 21.10, сошел молодой человек и, остановившись, стал весьма растерянно оглядываться по сторонам.
О.Генри – выдающийся американский новеллист. Его произведения привлекают читателя блестящим юмором и неожиданной развязкой. О. Генри называют Великим Утешителем – в его произведениях всегда появляется тот, кто готов прийти на помощь отчаявшимся и погибающим, чтобы обеспечить реалистическому рассказу неожиданную развязку. В книгу вошли новые переводы известных рассказов.
Один из самых известных юмористов в мировой литературе, О. Генри создал уникальную панораму американской жизни на рубеже XIX–XX веков, в гротескных ситуациях передал контрасты и парадоксы своей эпохи, открывшей простор для людей с деловой хваткой, которых игра случая то возносит на вершину успеха, то низвергает на самое дно жизни.«Ночь распростерла свои мрачные крылья над ущельем Потерянной реки, и я дал шпоры своему коню и быстро помчался по направлению к ранчо Гнедая лошадь, потому что все предвещало метель.Я был знаком с Россом Куртисом, владельцем ранчо, и знал, что буду радушно принят, во-первых, потому, что он был всегда гостеприимным хозяином, а во-вторых, потому, что он любил поговорить…».