Королевы Иннис Лира - [61]

– Брона! – резко крикнула молодая женщина, предупреждая ведьму перед тем, как открыть дверь. Потом Гэла поднырнула под покатую солому.

– Гэла! – радостно отозвалась женщина, сидящая босиком у огня. Ее черные волосы были завязаны в беспорядочные узлы на спине. Ведьма носила тяжелые юбки с оборками и свободную сорочку, которая не хотела оставаться на обоих плечах. Солнечный свет, льющийся из окон, казалось, танцевал вокруг Броны. Эта женщина была почти вдвое старше Гэлы, но рядом с ней старшая дочь Лира чувствовала себя тихой и старой, как древний родник.

Брона стояла и улыбалась, затем сказала:

– Разве ты не выглядишь устрашающе и великолепно? Идем со мной на задний двор.

И с этими словами Брона исчезла в задней комнате дома. Гэла двигалась за ней медленно, отодвигая пучки трав, когда шла по увешанному ими темному коридору на блеск дневного света. На полпути знакомая боль проснулась в чреве Гэлы. Она не могла согнуться, не имела права хныкать, а лишь оскалила зубы в пустой комнате. Гэла с шипением вдыхала ароматы высыхающей радуги из цветов и трав. Пылинки, как крошечные духи, переливались в солнечном воздухе.

Гэла молча зарычала. Она не могла идти дальше.

В первый раз, когда много лет назад Гэла истекла кровью, все началось с дней, проведенных в летаргии и лихорадке, пока, наконец, с первыми горячими каплями на бедрах, она не прибежала в панике к матери. Далат обняла дочь и улыбнулась, упрекая за то, что Гэла просто забыла, как мать много раз ее об этом предупреждала. Однако старшая дочь Лира никогда не думала, что эти предупреждения относятся и к ней. Они существовали для таких девушек, как Риган, которая однажды станет женщиной. Гэла была абсолютно уверена – она никогда не переступит этот порог.

Тело Гэлы предало ее саму и продолжало делать то же самое, как бы Гэла ни старалась сражаться, молиться, проклинать, носить рваные раны или притворяться. Боль ослабила хватку, скользнула в горячие мышцы, чего-то ожидая.

Когда молодая женщина вышла в изысканный сад, там ее ждала Брона с веточкой какого-то нежного зеленого растения.

– Вот, дитя. Пожуй-ка это.

Гэла взяла веточку, оторвала горький лист. Она смотрела на Брону, и кончик языка молодой женщины онемел. Старшая дочь Лира хотела поспорить насчет слова «дитя». Ей было больше двадцати лет.

Брона кивнула, хотя Гэла молчала. Ведьма коротко коснулась ее щеки, как бы мягко приветствуя.

– Ты не приходила сюда со времени смерти Далат, – сказала Брона.

– Здесь мне не место, – резко произнесла Гэла.

Сверкающие карие глаза ведьмы осветились печалью, но она лишь кивнула:

– Я знаю.

Гэла не испытывала никакого желания вспоминать или сожалеть. Она не будет обсуждать свою мать или ее смерть ни с кем, кроме сестры. Молодая женщина сказала:

– Я здесь, поскольку мне кое-что от тебя нужно.

Брона кивнула. Ветер продувал полог над головой, метался пятнистыми тенями над садом, и крошечные кристаллы и колокольчики, свисающие с ветвей, стучали и пели вместе. Гэла уже забыла звуки казарм и площадок для тренировок в Асторе.

– Я помолвлена с герцогом Астором, – произнесла Гэла.

Ведьма только приподняла брови, не удивляясь, а продолжая слушать.

– Мне нужно… – Гэла ненавидела себя за то, что так трудно было произнести нужные слова. Это явная слабость – бояться слов, тем более, ее потребность и была слабостью. Однако варианты отсутствовали. Только ведьма из Белого леса могла помочь ей, если даже она не поймет Гэлу, хотя раз ее сестра все поняла, то тогда Брона – тем более.

– Он захочет прикоснуться ко мне, – спокойно и тихо продолжила Гэла. Дрожь пробежала по ее телу при мысли об Асторе, его руках на талии, на груди, и эти воспоминания снова вызвали острую боль в ее чреве. Гэла не смогла сдержать вздох, прижала руки к животу, разъяренная предательством своего тела.

– Садись, я приготовлю тебе настойку, – мягко попросила Брона.

– Никаких лекарств, – твердо произнесла Гэла. Она не собиралась использовать никакие травы. Это обычная битва, где принцесса и страдала, и могла победить.

Брона нахмурилась и обняла Гэлу за талию, поглаживая ее руку, опущенную в слои гамбезона и кольчуги.

– Весь груз, который ты несешь… Твоя мать тратила столько времени, голая, как младенец, чтобы ее тело можно было потереть и успокоить.

– Я помню, – выдохнула Гэла. Далат раньше выходила со двора на это время, чтобы поделиться своим опытом с дочерями и дамами, но это не было путем Гэлы. Она присела, снимая напряжение в спине. Внутри не болело, но вязкая мука заставляла Гэлу ощущать свои бедра котлом с ядом. Кольчуга раскинулась по женским плечам, слегка дрожала и была утешением для Гэлы, ее истинной кожей.

Обе женщины молча ждали, когда пройдет боль Гэлы. Старшая дочь Лира глубоко дышала, заставляя тело еще больше расслабляться, а ведьма держала свою холодную руку на шее Гэлы, терпеливо и по-матерински.

– Тебе не нужно выходить замуж, – мягко произнесла Брона, – если ты думаешь, что сексуальный контакт настолько ужасен. Если ты не можешь заставить себя лечь с мужчиной в одну постель, то и не надо.

Гэла лишь фыркнула на ведьму Белого леса:

– Ты знаешь мои звезды, знаешь Иннис Лир. Я не смогу править, если не буду замужем, – ответила молодая женщина, расстроенная грубостью, скользящей в ее голосе.