Королевство свободных - [3]

В жизни княжеств и королевств многое может измениться, но пока рука Святой нашей Матери Вселенской Церкви тверда, будет ее святым братьям дармовая еда и выпивка. Тут измениться ничего не может. Позыркали на меня злобными взглядами, позыркали, но накормили. Да и я не наглел. Волк мне дал каких-то монет, серебряных и золотых. Только неясно мне пока было, как к такого рода «подарочкам» из другого мира отнесутся местные корчмари, да и где это видано, чтоб духовное лицо за что-нибудь в дороге платило. Хотя до границы рукой подать, но все равно ведь: земли Святого королевства — они и есть земли Святого королевства.

Так вот, мучаясь изжогой, я сидел в корчме, ел похлебку из глиняного горшка, макал в него же черствую горбушку хлеба, лениво жевал и запивал все это пивом. То, что пиво разбавленное, я даже не говорю. Это как бы само собой разумеется, что оно разбавленное. Добро хоть чистой водой разбавленное.

За соседний стол присели два купца. Даже не купца, так — купчишки, судя по их одежде. Пропыленные, запыхавшиеся, с красными одутловатыми лицами. Пива сразу потребовали по две кружки и давай на своем «птичьем» торговом языке щебетать. Я только и понимал, что «осел выхолощенный», «козел безрогий» да «магистрат в зуб их ногой». Последнее высказывание повторялось чаще прочих скотоводческих словесных изысков. Но я уши все равно навострил. Купцы народ ушлый и точный. С календарной системой дружат.

Пока суть да дело, пиво им принесли, снеди порядочно. Они тем временем достали бумаги, перья, чернильницу походную и давай что-то писать. И тут — о чудо! — я достиг желаемой цели.

— Что, сегодняшним или завтрашним днем пишем?

— Завтра, може, Страшный Суд будет, пиши сегодняшним. — Купец медленно и с достоинством перекрестился, затем оглянулся по сторонам, нет ли поблизости попа, и хотел уже сплюнуть, но тут разглядел мой белый восьмиконечный крест на тунике и передумал.

— Тогда сегодняшним, — согласился первый. — Так и пиши: «Канун святого мученика Мартина Туранского, лето Господне пять тысяч девяносто восьмое от сотворения мира. Корчма „Бездонная бочка“».

Ну что ж. Главное — правильно цель определить, и вот тебе, пожалуйста. Сейчас пораскинем умом. Хвала провидению, они не успели еще перейти на исчисление от Воплощения Господня. А то бы я окончательно запутался. Значит, 5098 год. Погодите-погодите. В ту злополучную зиму, когда сгорел монастырь, а я бросился в бега, был аккурат 5062 год. Да, тут впору присвистнуть. Меня здесь не было аж тридцать шесть лет. Если бы не прогулка по сказочному лесу, был бы я в лучшем случае глубоким стариком, если б дожил.

Честно говоря, система исчисления времени в подобные времена и в подобных мирах — а их, поверьте, я повидал немало — всегда меня умиляла. И всегда и везде набивались одни и те же шишки. Ну, какой, к свиньям, 5098 год, если лет эдак через пятьсот, а может и раньше, начнут они землю рыть и поймут, как были неправы?!

Потом эти святые… Тут сам черт ногу сломит. Одни Мартинов в святках аж восемь. Это я помнил еще из монастырской науки. Конечно, ерунда всякая только так запоминается. Ну, так вот, восемь Мартинов, все, как водится, праведники, страдальцы и мученики и отличаются по месту происхождения или убиения, это как кому повезет. Перепутать легко, но только не местным. Это уж вы мне поверьте, как в некотором роде аборигену. Повторяю: в некотором роде. А двадцать шестое апреля — или, как говорят йехуди, двадцать второе тевета — это ведь гораздо удобнее.

Ладно, оставим календарь в покое. Все, что ни делается, делается в любом случае к лучшему. Вопрос в другом: правильно ли мы это лучшее чувствуем, видим и понимаем, а главное — правильно ли мы это лучшее используем? Так учил меня Старый Волк.

Но рассуждения рассуждениями, а надо двигаться дальше. Хорошо хоть, мне еще ни разу не попался никто из настоящих братьев-воинов. Если ты отсутствовал четыре десятка лет, то ты все равно что умер. Так что, по сути, я самозванец и ношу одежду брата-воина без должного на то права. А это еще в те времена каралось жестоко. Очень жестоко. Поэтому надо бы мне поскорее двигаться к границе, а там как Бог на душу положит. Там, дальше, и до моря недалеко, и юг опять же, виноград, девушки. Так что цель у меня вполне определилась: выжить и по возможности наслаждаться этой самой жизнью. Уж вы мне поверьте, это я умею — даже без нанесения вреда чужому и своему здоровью.

Я увидел, как слегка захмелевшие купцы искоса поглядывают на дородную жену корчмаря, и улыбнулся. Неплохое это дело — торговать, а завести корчму — так и вовсе дело недурственное. Хватит, навоевались, отомстили, вот и ладно. Пора на покой. А всякие королевства, княжества, духовные ордена пусть сами себе глотку перегрызают. Есть им все равно надо, да и сукно хорошее, специи опять же кто-то должен из стран жарких, где одни племена йехуди да схизматики живут, возить. Нет, корабль куплю. Или пай в купеческом деле. Денег хватит. По весу монет чувствую, что хватит.

Так что путь мой к морю. Каррлдан все-таки близко, слишком близко к Мэнгеру, шпион на шпионе сидит небось. К море мне надо. Весна, самое время в плаванье выходить. Соль морская, ветер в лицо, крики чаек — вот она, радость жизни, простая и нехитрая. Как добрая похлебка, постель без клопов и вшей или умная беседа. Хотя нет, с беседами хватит, набеседовался с одним умником, почти сорок лет в беседах. То гоняет до седьмого пота, то уму-разуму учит. Нет, хватит, корабль мне, корабль! А самый крупный порт у нас — это Талбек, столица княжества Саран, что некогда при королях-вандах было и не княжество вовсе, а почти что империя, с Мэнгером вполне сравнимая. Но про это я так, вскользь слышал. Так что, как говорится, спасибо этому дому, а мы пойдем к другому.