Королевство - [29]

Остановившись у порога, он уставился на меня так, будто больше всего на свете ему хотелось сбежать. Может, я ему тогда, в Ортуне, тоже навалял? Разукрасил физиономию, а он и запомнил? Он медленно двинулся к стойке с компакт-дисками и принялся их разглядывать, время от времени озираясь на нас.

– Это кто? – прошептал я.

– Отец Наталии Му, – шепнула в ответ Юлия.

Жестянщик. Ну естественно, это он! Хотя он изменился. Как говорится, сильно сдал. Может, заболел тяжело, потому что выглядел прямо как дядя Бернард под конец жизни.

Му подошел к нам и положил на стойку компакт-диск. Роджер Уиттакер, лучшие песни. Скидочный. Казалось, будто Му стыдится собственных музыкальных вкусов.

– Тридцать крон, – сказал я, – карта или…

– Наличные, – ответил Му, – а Эгиль сегодня не работает?

– Заболел, – сказал я, – еще что-нибудь?

Му замешкался.

– Нет, – проговорил он наконец, взял сдачу, диск и двинулся к выходу.

– Ух ты. – Юлия снова запрыгнула на стойку.

– В смысле – ух ты?

– Ты чего, не заметил? Он же сделал вид, будто меня не знает.

– Волновался он – это да, это я заметил. И судя по всему, его любимый продавец Эгиль. Что бы там он у него ни покупал.

– В смысле?

– Кому припрет в пятницу вечером бежать за диском Роджера Уиттакера? Му купил этот диск, потому что схватил самый дешевый.

– Да он за презиками пришел, но застремался, – рассмеялась Юлия, и мне почудилось, что говорит она со знанием дела, – наверняка на стороне трахается. У них это семейное.

– Прекрати, – одернул ее я.

– Или за антидепрессантами – он же обанкротился. Видал, как он пялился на полку с таблетками у тебя за спиной?

– У нас только от головной боли таблетки, – по-твоему, он этого не знает? А я и не слышал, что он банкрот.

– Господи, Рой, ты же ни с кем не общаешься. Вот люди тебе ни о чем и не рассказывают.

– Может, и так. А ты сегодня что, не собираешься на праздник молодости?

– Молодости! – фыркнула Юлия и не сдвинулась с места. Судя по всему, она придумывала повод остаться. Изо рта у нее показался еще один пузырь, а потом тотчас же лопнул. Юлия зашла с другого конца: – Симон говорит, ваш отель похож на фабрику. В такое дело никто не вложится.

Симон Нергард был дядей Юлии. Он-то точно мои кулаки запомнил. Крепко сбитый, он учился на класс старше, занимался спортом и даже пару раз ездил в город на турниры. Как-то раз Карл танцевал с девчонкой, которая нравилась Симону, и этого было достаточно. Симон собрал несколько человек, а сам схватил Карла за воротник, но в этот момент подоспел я и спросил, в чем дело. Я обмотал кулак шарфом и ударил Симона прямо в челюсть, когда тот собирался было ответить. Под моим кулаком плоть и зубы мягко подались, Симон пошатнулся, сплюнул кровь и уставился на меня, больше удивленный, чем напуганный. Эти ребята, которые занимаются боевыми искусствами, верят в правила, вот и проигрывают. Впрочем, Симон, надо отдать должное, так просто не сдался и принялся скакать, держа перед поредевшими зубами сжатые кулаки. Я пнул его в коленку, и скачки прекратились. Тогда я пнул его еще и в лодыжку, отчего глаза у него едва из орбит не вылезли – он-то, видать, не знал, что такое подкожное мышечное кровотечение. Двигаться он больше не мог, поэтому стоял там и ждал, когда его прикончат, прямо как какой-нибудь придурочный полководец, решивший драться до последнего солдата. Но я даже не удостоил его чести быть избитым. Я развернулся и, посмотрев на часы – точно у меня была назначена встреча, но еще не скоро, – зашагал прочь. Остальные подначивали Симона и дальше драться, они же не знали того, что было известно мне: Симон не в состоянии и шага сделать. Поэтому они начали обзывать Симона – это и сохранил в памяти Симон Нергард, это, а не воспоминания о двух чересчур белых передних зубах, которые вставил ему стоматолог.

– То есть дядя твой видел чертежи?

– Нет, но у него в городе есть один знакомый – тот работает в банке и их видел. И он говорит, что отель похож на фабрику. По производству целлюлота.

– Целлюлозы, – поправил я ее, – он интересный и построен будет там, где деревья уже не растут.

– Чего-о?

Снаружи заревел двигатель, а следом – еще один.

– Тебя твои тестостероновые дружки зовут, – сказал я, – давай быстрее, в воздухе меньше выхлопов будет.

Юлия застонала:

– Рой, да они же совсем дети.

– Ну, тогда иди домой и послушай вот это. – Я протянул ей один из пяти экземпляров альбома Джей Джей Кейла «Naturally».

В конце концов мне пришлось убрать его со стойки с компакт-дисками. Я заказал их специально, в уверенности, что деревенским придется по вкусу спокойный блюз Кейла и его скромные гитарные соло. Но Юлия была права – с людьми я не общаюсь и толком их не знаю. Она взяла диск, сползла со стойки и зашагала к двери, призывно виляя задницей, однако возле выхода показала мне средний палец – все это она проделала с холодной легковерностью, на которую способна лишь семнадцатилетняя девчонка. И в голову мне – даже не знаю почему – пришло вдруг, что теперь она чуть менее легковерна, чем была в шестнадцать лет, когда только начала у меня работать. Мать вашу, да что это со мной? Раньше я о Юлии так не думал, вообще не думал. Или все-таки думал? Нет. Это, должно быть, случилось, когда она уперлась ладонями в стойку, а куртка задралась, так что стало видно грудь и, несмотря на лифчик и футболку, соски. Да что за херня, у этой девчонки сиськи выросли лет в тринадцать, и раньше я плевать хотел, так в чем сейчас-то дело? Я вообще не в восторге ни от больших сисек, ни от малолеток, и запросов «девятнадцатилетние с большими сиськами» я в поисковике не задавал.