Королевство Адальир. Путешествие - [122]

В следующую минуту Ариллия беззвучно расплакалась, Брелов прижал её к себе и начал гладить по голове и плечам, приговаривая какие-то успокаивающие и утешающие слова, почему-то теперь, после жестоких слов настоятеля монастыря, ему вдвойне стало жалко эту женщину, впрочем, утешатель из него получался тоже никудышный.

— Я такая уродливая! — всхлипывала Ариллия, то и дело, вздрагивая. — Не только снаружи, но и внутри, от моей души уже, наверное, ничегошеньки не осталось! Видишь, я не могу войти в ворота, это всё, потому что я одна из них, одна из прихвостней Гиртрона!

— Успокойся.

— Нет, я одна из них, он сожрал мою душу и наполнил сосуд чем-то иным, я словно себе не принадлежу! — продолжала плакать Ариллия.

— Никто не может отбирать души, только Бог, но не какой-то там демон средней руки, — возражал Брелов. — Силий поможет тебе, я уговорю его, поверь, он величайший волшебник, его сила способна сокрушить Гиртрона в два счёта, я уверен в этом, просто у него какие-то свои соображения. Главное, нам его найти, он всё сделает!

— Ладно, — Ариллия отстранилась от музыканта и поплотнее закуталась в накидку, будто замёрзла. — Я всё понимаю, прости меня за это… Ты позаботился обо мне, и я растаяла, ведь это так хорошо.

— Я тоже всё понимаю, — Брелов неторопливо покивал. — Гиртрон всё здесь пронизал.

— Я не хочу, чтобы ты жалел меня, это скверная эмоция, жалость не нужна мне…

Брелов усмехнулся, и устало провёл рукой по голове, убирая волосы с лица на затылок.

— Силий говорит, что весь Мир зиждется исключительно на любви и… жалости, именно жалости, и я с ним согласен, — он вновь улыбнулся. — А теперь, можно тебя попросить?

Ариллия обратила к нему самый внимательный взор.

— Конечно, говори, что ты хочешь?

— Сейчас ты на мгновение раскрыла свою давно запертую душу, и была так близко, хоть знаешь меня всего ничего, и я хотел попросить… Ариллия, не отдаляйся сразу, я не обижу тебя, просто хочу узнать получше… Я обязательно помогу тебе, хорошо?

Ариллия прижала ладони к лицу, глубоко вдохнула, собирая, как видно, свои растрёпанные чувства, а потом взяла из рук Брелова, принесённые им плоды.

— Хорошо, — тихо ответила она. — Я не буду отдаляться, я тебе верю…

Всё, что произошло со времени появления Брелова в Шадоуроке, заставляло его думать, что Силий ошибся, выбирая его в качестве ведущего в отряде. Гравюра на стене говорила, что некто иной заберёт его меч, а неудача в тоннеле Волгаллиона и потеря Филирд явно свидетельствовали, что рок-музыкант никакой не избранный. Кроме того было и ещё одно обстоятельство, говорящее не в пользу Брелова, о котором он теперь вспомнил. Как-то, лёжа на склоне Монастырской горы, у подножья Шадоурока, он беседовал с Силием:

— Почему, — поинтересовался Брелов, — все рекруты, которых я знаю в войске Вавилона, имеют фамилии, происходящие от каких-то заделий, вроде Плотника, Дворника, Гончара, как ты сам, и прочих, что это значит?

На что Силий ответил:

— Это не так, ибо в Вавилоне есть люди и с другими фамилиями, например Крафтсман, некогда достигший великой «стихийной» силы, в чём-то превосходя меня, и ты, вероятно, слышал легенды об этом человеке.

Брелов хитро рассмеялся.

— Не хитри со мной, Силий, — сказал он задорно и искоса взглянул на Арбитра Стихий. — Я, конечно же, слышал о нём, но фамилия Крафтсмана происходит от английского слова «ремесло», что вбирает в себя все прочие отдельные умения и профессии, вот потому, скорее всего, он и обрёл столь большую силу, — Брелов замолчал и выжидающе уставился на Силия.

Тот по-философски улыбнулся и расправил свою бородёнку в три волосинки. По выражению его лица невозможно было понять, раскусил ты его или же нет, он всегда улыбался так, с глубоким выражением вселенского понимания сути вещей на лице.

— Ты прав, — глаза Силия лучезарно засияли. — Но люди с другими фамилиями в войске Вавилона действительно есть, просто ты их не знаешь. Тебе досталось крыло ремесленников, чьи фамилии, а, следовательно, род восходит к первоначальным ремёслам их семей на заре цивилизации, поэтому они обладают большей силой и энергией в общении со стихиями, к которым мы должны быть близки, как никто на планете. Дело в том, что настоящей профессией, или ремеслом человека является то, что делает он собственными руками: пахарь пашет землю, крестьянин растит пшеницу, затем ждёт урожая долгими днями, заботиться о посевах, трудолюбиво убирает его и несёт зёрна на мельницу мельнику. Мельник делает из них добрую муку и отдаёт её пекарям, пекарь выпекает тёплый сдобный или свежий ржаной хлеб… Это и есть продукт их ремесла, как и кузнец, кующий в кузнице добрые латы для защиты земли своей любимой, или соху для земледелия. Но, скажем, вряд ли в эту когорту войдут когда-то люди будущего с фамилиями типа «Менеджеров», «Мерчендайзеров», «Логистиков» и так далее, — Силий засмеялся. — Их работа не является ремеслом в том смысле, в котором оно было изначально, поэтому обделено энергией веков.

— А художник?

— Конечно, творческий труд стоит обособленно, энергия творчества максимальна и наиболее применима для понимания стихий. Я говорю «понимания», чтобы не использовать слов «управление стихиями», ибо, как я уже говорил, мы не смеем и не можем управлять стихиями, природой, мы можем лишь путешествовать с ветром, течь с водой, танцевать с благодатным пламенем, жить в мире с землёй. Художник создаёт свою реальность, он, сидя всегда дома, может многое поведать нам, путешествующим по всему Свету, ибо видит его иным зрением, зрением души и зрением таланта, равно, как и музыкант, музыку творящий в келье своей. Поэтому и нельзя сдерживать вдохновение: