Королевства изгоев - [52]

     На лице лавочника играли тени от масляных светильников. Казалось, что его лицо каждый миг меняет выражение. Но в глазах отца читалось снисхождение, а черты представляли застывшую гримасу иронии.

     – Насчет обнесенной хаты полковника я слышал. А вот остальное – это вряд ли.

     – Ты, о чем? – Ред растерялся. Его одновременно сбили с толку и ответ и полное безразличие на лице отца.

     – Просто, Валенсия с первого дня поит девчулю хитрым травяным сбором. Таким балуются шлюхи и прочие ветреные личности. Ну и женщины в возрасте, что следят за здоровьем. Она, кстати, нашла его рецепт в одной из книг Симона.

     – Зачем они его пьют?

     – Чтоб пузо не росло. Без этого она бы еще легче водила тебя за нос.

     Редрик сорвался. Он сам не понял, как это произошло. парень осыпал отца ударами и проклятиями. Он обвинял его во всех бедах мира. Обвинял в том, что тот лишил его и девушку, которую он любит… а, впрочем, чего лишил то? Чего у них никогда не было, и к чему они не были готовы?

     Взгляд Редкика поплыл. Лоуренс все это время стоял неподвижно, будто весь напор парня – лишь слабый ветерок. Но увидев изменение в глазах сына, он словил его кулак лбом. Руку парня пронзила боль, он прижал ее к груди.

     – Теперь – моя очередь.

     Сначала, правый кулак лавочника въехал в скулу Редрика. Его голова откинулась, он невольно выпрямился. Затем, левый кулак врезался парню в область желудка, Реда согнуло. Напоследок, отец схватил сына за волосы, и впечатал его голову в вертикальную балку. Что-то треснуло. Парень упал на колени, и его вырвало в поилку для лошадей, затем он завалился навзничь и отключился.

     Открыв глаза, он увидел голые деревянные перекрытия потолка. Голова болела. Эмоции будто отрезало. Удивленный своим спокойствием, парень приподнялся. Но головокружение опять уронило его. На сына, во все той же позе, смотрел отец.

     – Полегчало?

     – Легко – словно твои тумаки. Затрещины мне больше нравились.

     – Что поделать – детство кончилось.

     Отец наклонился к сыну, и достал из его кармана портсигар. Вынул оттуда две, затем посмотрев на Смоки, три папиросы. Конь, без обиняков, поработал огнивом и принял за это привычную награду. Другую Лоуренс закурил сам.

     – Что ты сказал о своей матери?

     – Что, если бы она была с нами, многое бы изменилось – было бы легче. И вряд ли мы бы оказались там, где оказались. Тебе было сложно без нее, и ты вырастил из меня дурака.

     – Почти верно, но дурак не учится на ошибках, – он передал самокрутку сыну, тот курил лежа.

     – Почему, ты сказал, что Далила водит меня за нос?

     – Ну, лично я просто доверился Валенсии. А потом, своими методами, пришел к тому, что она действительно права.

     – Почему?

     – Сколько лет твоей пигалице?

     – Шестнадцать.

     – Вот. И женщиной она стала, наверно пару-тройку лет назад, когда на нее положил глаз, какой-нибудь голодный до маленьких девочек культист.

     – Что ж так жестко-то?

     – А по-другому не бывает. Не перебивай отца.

     – Ладно, – Редрик затянулся. Головокружение отступило.

     – А сколько лет госпоже Валенсии?

     – Я не спрашивал?

     – Правильно, ведь это – невежливо. Так вот, ей двести двадцать четыре года, а замуж она вышла в двенадцать. Я тебе арифметику не отбил?

     – Нет, но балку сам починишь.

     – Да пожалуйста. Госпожа Валенсия это девочку читает, как ты – свой любимый атлас. Она знает, что та сделает, куда пойдет и что ей нужно.

     – Я понял. А ты?

     – А я – старый лавочник. Уж что-что, а пропажу рулона абразивного полотна, пяти напильников, двух рубанков и банки растворителя – замечу.

     – Ого, я догадался о растворителе и напильнике... но пять. И рубанки. Блин, да моя шея повидала больше, чем столярный верстак.

     – И бухаешь ты – сильно, даже опуская возраст.

     – Принято к сведению.

     – И дури в тебе, хоть и много, но бить ты не умеешь.

     – Да я и не дрался никогда. Я даже не знаю ни одного своего ровесника. Разве-что – Седрика Першера, вот ему бы я морду начистил. Почему ты не отдал меня в школу в Южном? Я бы ходил – мне не сложно. Может пообщавшись с девчонками, узнал бы что-то полезное.

     – Ну, местная “учителька народна”, тебя бы такому научила, что пришлось бы потом самому звать прованта. А в остальном, да – прокол.

     – А пальцы?

     – Она ходит в тех же туфлях, что я ей выделил в день вашего знакомства.

     – Но что могло произойти?

     – Отморозила, притом давно. Валенсия видела ее ступни.

     – В пустыне?

     – Да хоть и в пустыне. Вон, во время Антрацитового путча – тринадцать лет назад, маги утихомирили Пейсалим снежной бурей. Тогда многие получили обморожения.

     – Ладно. Но почему она сказала, что беременна?

     Лоуренс помедлил с ответом:

     – Не знаю… Может думает, что беременна, вы же все-таки кувыркаетесь, так что у меня кровать ездит. Может что-то почувствовала? Может лжет?

     – И что же делать?

     – Когда баба залетает, у нее перестает идти кровь.

     – Кровь? А, ну да. Но у нее это гуляющая вещь.

     – Пусть так. И?

     – Если продолжит кровить, то Валенсия тебе скажет.