Королевский выкуп. Капкан для крестоносца - [139]

– Ступай с Богом, милорд граф, – вежливо пробормотала она.

Но затем он наклонился ближе и промолвил:

– Прощай, моя прекрасная трусиха.

Даже будучи уверена, что никто этих слов не услышал, Джоанна почувствовала, как заливается краской. Она стояла на пороге большого зала и смотрела, как Раймунд взбирается на коня и дает своим людям сигнал отправляться. Перед самыми воротами граф обернулся через плечо, весело помахал и улыбнулся. И Джоанна ничего не смогла с собой поделать и улыбнулась в ответ.

Глава XIX Амьен, Франция

Август 1193 г.

Принца Джона и Филиппа Французского мало что объединяло, за исключением совместного желания протомить Ричарда в германской темнице до последнего его вздоха. Про себя Джон считал, что по части юмора Филипп так же обделен, как анахорет-отшельник, поэтому не слишком веселился на свадьбе у французского короля. Глядя на восседающую на помосте венценосную пару, он любовался принцессой, поскольку та была не только благородных кровей – сестра короля Дании, – но потому как то была восемнадцатилетняя девушка, красивая, статная, гибкая, блондинка с голубыми глазами. И хотя она не принадлежала к тому типу, который нравился Джону – принц не любил женщин выше себя ростом и предпочитал более темпераментных возлюбленных, – он все равно считал, что Филиппу повезло куда больше, чем он того заслуживал. Ведь ему, забрав у невесты девственность, даже разговаривать с ней нет нужды: она не знает ни слова по-французски, а Филипп – по-датски. Разумеется, со временем она выучит французский, но до тех пор из нее выйдет идеальная подруга для утех: молодая, хорошенькая и молчаливая.

От этой мысли Джон рассмеялся вслух, обратив на себя внимание других гостей. Принц был уже во хмелю и не видел никакой причины не выпить еще. Быть может, тогда ему хоть ненадолго удастся забыть, что «Дьявол на свободе». Пока еще нет, но вскоре вырвется. Если только им с Филиппом не удастся изобрести способ перехитрить этого двурушника на германском троне. Джона передернуло при воспоминании о том, как Генрих воспользовался ими, чтобы заставить Ричарда пойти на возмутительные уступки. Они его, конечно, тоже использовали, поэтому особенную досаду доставляло принцу то, что Генрих оказался сильнее в этой игре. Он снова рассмеялся, давно приучившись прятаться за насмешкой, как за щитом – в такой семейке, как у него, иначе просто не выживешь. И покуда он способен видеть хоть какие-то смешные стороны в своих несчастьях, можно не думать, как выстоять перед лицом кипучего гнева Ричарда или ледяной ярости матери. Вино тоже помогает, ведь это волшебное средство, позволяющее сгладить острые грани реальности.

Предложенные развлечения разочаровали принца, но его это не удивило, поскольку отвращение Филиппа к музыке было общеизвестно. К концу пира, когда новобрачных настала пора провожать в опочивальню, Джон осушил столько кубков, что нетвердо стоял на ногах. Как и многие другие из гостей. Поэтому церемония проводов получилась бурной. Фрейлины уложили Ингеборгу, переименованную теперь в Исамбуру, и теперь она, широко распахнув глаза и натянув до подбородка одеяло, смотрела на толпу ввалившихся в комнату мужчин, которые громко смеялись своим же шуткам и отпускали в адрес невесты сальные остроты. В течение вечера Джон обнаружил, что юная Ингеборга разумеет немного латынь, и потому, повстречавшись с ней взглядом, высказал свое пожелание:

– Bona fortuna[21]. — И, видя, как нервничает девушка, добавил: – Omnia vincit amor[22].

Разумеется, в то, что «любовь побеждает все», он верил ничуть не более самого Вергилия, да и сомневался, что датчанка обретет любовь в браке с Филиппом. Но те девицы, с которыми доводилось иметь дело ему, предпочли бы заполучить корону, нежели сердце мужчины.

Церемония не собиралась заканчиваться, и принц заскучал. Урсулу он оставил в Париже и теперь жалел об этом, потому что в такую ночь приятно согреться в постели с бабенкой. К счастью, этот аппетит не составляло труда удовлетворить – сын короля никогда не ляжет спать голодным. Подумав, что Ингеборга представляет собой лакомый кусочек по сравнению с его собственной супругой, этой богатой наследницей, о которой он сразу же забывал, как только отворачивался, Джон направился к двери. Ночь только начиналась, а он выпил еще недостаточно, чтобы изгнать своих демонов.

* * *

Пробуждался Джон с жуткой неохотой. Покосился на сквайра, зажмурился от яркого света и застонал, потому что голова кружилась, а мутило так, будто он провел ночь на корабле во время страшной бури. Рядом с ним зашевелилась подружка.

– Доброе утречко, милорд! – прощебетала она так весело, что он сразу понял – девчонка из тех чокнутых, кому и впрямь нравится вставать с солнцем.

– Джайлз, да будь даже во дворце пожар… – проворчал принц.

Но парень не отступал, поскольку все придворные Джона привыкли, что поутру у него дурное настроение. Он напомнил, что коронация госпожи Ингеборги назначена на полдень. Джон придерживался мнения, что, сходя в могилу едва ли пожалеет, что не наблюдал, как на голову супруги Филиппа возлагают корону, он снова застонал и поглубже зарылся в одеяла. Что за женщина с ним в постели, он совсем не помнил, но разумно предположил, что это потаскуха, а не монахиня.