Королевский выкуп. Капкан для крестоносца - [136]

– Неужели? – вскинулась она, стараясь казаться возмущенной. – Я вижу перед собой мужчину, который сам признался, что любит женщин. Мужчину бесспорно обаятельного, но при том женатого. Воображение может вводить нас в заблуждение, милорд граф, но не факты. А вот что факты говорят о тебе, желаешь ты того или нет.

– На самом деле, это вовсе не факты. Понимаешь, у меня больше нет жены. Я расторг наш брак в январе этого года.

Джоанна изумленно уставилась на него. Много чего она ожидала от него услышать, но не это. Только не это. Первым ее ощущением был ужас, потому что ее защитный доспех только что дал глубокую трещину.

– И как же ты устроил этот колдовской трюк? – спросила женщина со всей доступной ей язвительностью. – Каким заклятием можно заставить жену исчезнуть?

– Я не прогнал ее просить милостыню у дороги, – отрезал граф. – Она… она ушла в монастырь.

Он едва заметно поколебался, и она ухватилась за это как за щит.

– Как удобно! – Джоанна хмыкнула. – Как удается мужчинам услать постылых жен в монастырь? Отец моей матери упрятал двоих своих в аббатство Фонтевро, и мою мать ждала бы та же судьба, сумей отец добиться своего.

Вспомнив, что у Раймунда и Беатрисы есть ребенок, она испытала гнев, теперь уже не притворный.

– Какой пример для подражания показываешь ты своей дочери, милорд – с ранних лет приучаешь ее к мысли, что заменить женщину столь же легко, как коня или охотничью собаку!

К этому моменту оба уже вскочили и яростно смотрели друг на друга в серебристом свете луны.

– Ты всегда так скора на приговор? – с вызовом спросил Раймунд. – Впрочем, твоя семья никогда не славилась умением выносить трезвые суждения, не так ли?

Джоанна была благодарна за напоминание, что имеет дело с врагом своего дома.

– Покончим на этом, – сказала она и зашагала к выходу.

– Джоанна!

Она поколебалась, затем неохотно повернулась к нему. Граф явно все еще гневался, но доказал ей, что ярость не лишает его сверхъестественного дара видеть ее насквозь.

– Знаешь, что я думаю? – продолжил Раймунд. – Что не гнев гонит тебя из этого сада, а страх. Ты видела в моей жене стену, за которой можно отсидеться. Теперь стена рухнула, но тебе не хватает смелости признать, что тебя влечет ко мне с такой же силой, как меня к тебе. Я пойму, если ты решишь, что игра не стоит свеч. Но не допущу, чтобы ты лгала мне и себе!

– Возможно, это будет для тебя неприятной неожиданностью, граф Раймунд, но не всякая женщина находит тебя таким неотразимым, каким ты сам себя считаешь. Полагаю, ты человек достаточно светский, чтобы признать наш флирт тем, чем он является на самом деле – способом разнообразить скучное путешествие. Если ты вкладывал в него иной смысл, то это твоя беда, не моя.

Не дожидаясь ответа, королева развернулась и зашагала прочь, с гордо вскинутой головой и с сердцем, стучащим так громко, что, как она опасалась, он это услышит. Джоанна обрадовалась, когда Мариам поспешила ей навстречу, когда до нее донеслись громкие голоса.

Когда Раймунд крикнул ей вслед: «Я тебе не верю», – она вздрогнула, но не обернулась.

* * *

Из Бордо они направились на север, погостив у Жоффруа Рюделя, владетеля Блая, города с маленьким замком на правом берегу эстуария Жиронды. Считалось, что герой «Песни о Роланде», племянник Карла Великого, похоронен в местной базилике Сен-Роман, но даже Роланд оказался в тени отца Жоффруа, прославленного трубадура Жофре Рюделя. Жофре влюбился в графиню Триполийскую, которую никогда не видел. Приняв ради нее крест, он отправился вместе с королем Франции и Алиенорой в Святую землю, в злополучный Второй крестовый поход. Если верить легенде, трубадур заболел и в Триполи его снесли на берег. Графиня, которой рассказали о его чувствах, пришла в его шатер, и он скончался у нее на руках.

Джоанна знала это романтическое предание и при других обстоятельствах с удовольствием задержалась бы в замке влюбленного трубадура. Но сейчас пребывание в Блае получилось не самым приятным. Раймон де Мираваль и Пейре Видаль остались в Каркассоне, и когда дамы огорчились, что не услышат песен Жофре о своей возлюбленной графине, Раймунд вызвался исполнить их сам. Его переложение «В мае, когда дни длинны» было встречено с восторгом. Только Джоанна, вежливо похлопав, не насладилась музыкой. Ей казалось, что граф смотрит прямо на нее, воспевая «далекую любовь» Жофре и стеная: «Знать не могу, увижусь ли я с ней, ведь так далеки наши страны». Когда он завершил строками «нет, не познаю я любви, коль не вкушу любви далекой», некоторые из женщин с трудом сдерживали слезы, но Джоанну так и подмывало запустить кубком с вином в эту темноволосую голову, ведь она знала, что Раймунд насмехается над ней.

Ее обида ощущалась тем сильнее, что он был прав. Да, она боялась признаться себе в чувствах к нему. Теперь зная, что не совершит адюльтера, она опасалась впасть в грех менее тяжкий, но все же из тех, о которых впоследствии приходится жалеть. С королевы спрос очень велик. Поэтому она как могла подпитывала огонь возмущения, то и дело напоминая себе, что граф дурно обошелся с женой, скорее всего, отверг ее за неспособность принести наследника мужского пола – ведь за пятнадцать лет брака у них родилась всего лишь одна девочка.