Королевский путь - [120]

— Да, — пробормотала она.

— Все так. У тебя лишь единственная причина для того, чтобы выйти за меня замуж: после первого потрясения ты поняла, что у тебя никогда не было такого любовника…

— Ты не любишь меня! Тебя больше заботит Джин Гордон, а не я!

— Я готов развестись с нею. Я делаю все только из-за любви к тебе.

— Нет! Из-за любви к моей короне!

Он рассмеялся и сказал:

— Давай-ка не будем говорить такие вещи. Ты — королева, и потому корона — часть тебя. Если я делаю что-то ради короны, значит, делаю ради тебя. Ты — моя госпожа, но в постели ты — моя наложница. Вот как должно быть: когда мы одни, я властвую тобой, а когда мы на людях, то ты — королева, а я — твой подданный.

Он замолчал и, казалось, над чем-то задумался…

Потом он снова заговорил:

— Может, ты и права. Да, я хочу покорить тебя. Ты будешь моей пленницей. У тебя лишь единственный путь сохранить достоинство — выйти за меня замуж. Ты сделаешь все возможное для этого. Сейчас ты вдова. Скоро я разведусь с Джин, и ничто не остановит более нас, вот так.

— Я ничего не могу поделать, — сказала она, — но вся моя жизнь, все мое счастье — в тебе.

* * *

Она не думала ни о чем, кроме любви. Она полностью доверилась Босуэлу, веря, что он выведет их из той беды, той опасности, в которой они оказались.

Мария выслала из страны Джозефа Риччо и других подозреваемых, надеясь, что это убережет их, а Босуэл и Джеймс Бэлфор сами знали, как обезопасить себя.

Босуэл разгуливал по улицам в окружении почитателей и выкрикивал, что готов сразиться один на один с любым, кто посмеет обвинить его в убийстве.

Мария, стремясь выразить свою любовь, задаривала Босуэла подарками… Ему перешли все меха и драгоценности, что принадлежали Дарнлею. Она слагала в его честь стихи, в которых так ясно было видно, что молодая женщина на грани помешательства от чувств, переполнявших ее, от желания и ревности…

А Босуэл был готов и даже рвался встретиться лицом к лицу с обвинителями. Суд должен был состояться в Толбуфе. Все было подстроено заранее, и Босуэла не тревожило решение суда. Верховный судья был старым другом Босуэла и Аргайла, а присяжных подыскали специально. Каждый понимал: нужно быть полным дураком, чтобы поддержать Ленокса, а не Босуэла.

Дело было не только в том, что люди боялись Босуэла. Может, они даже с подозрением относились к его связи с королевой. Но город был заполнен пятью тысячами его сторонников, а пушки Эдинбургского замка были под командованием его людей…

Горожане видели, как торжественно Босуэл отправлялся на суд. Облаченный в богато украшенный атласный камзол, бархатные чулки, расшитые серебром, в драгоценностях, подаренных королевой, верхом на изумительной лошади, он как гора возвышался над людьми. Он не скрывал того, что он — будущий король.

Суд прошел страшно торжественно, почти как настоящий. Они сделали вид, что слушают обвинения Ленокса, а потом удалились на совещание. Их долго не было, а когда они возвратились, то был оглашен вердикт:

— Джеймс, граф Босуэлский, оправдан по каждому пункту обвинения по делу об убийстве Генриха Дарнлея, короля Шотландии.

Босуэл с триумфом проехал по улицам Эдинбурга, крича:

— Жители Эдинбурга, я оправдан! Меня объявили невиновным! Если есть хоть один, кто сомневается в вердикте суда, пусть выйдет вперед! Я вызову его на поединок! Пусть он подкрепит свои обвинения шпагой!

Люди слушали его, не выходя из домов. Выйти не решился никто, хотя вряд ли можно было сыскать во всем городе хоть одного человека, кто бы думал, что не Босуэл убийца короля.

Он метался по городу, останавливаясь то здесь, то там и вызывая хоть кого-нибудь на дуэль. Но все это было тщетно. В конце концов он возвратился в Холирудский дворец, чтобы сказать королеве, что все идет так, как им нужно.

* * *

Марию бросало то в безумную радость, то в столь же безумное отчаянна Ее страсть к Босуэлу разыгралась как никогда. А Джеймс просто радовался их взаимопониманию, был столь же неистов в любви, но воспринимал все легче и проще. У нее было единственное отличие от других женщин: она владела короной, которую предложила ему.

Частенько, будучи в одиночестве, она перечитывала стихи, посвященные ему. Вот одно из них, которое объяснит ее чувства лучше, чем что-либо еще:

«…Pour luy aussi j’ay jee maine larme,

Premier qu’il fus de ce corps possesseur,

Duquel alors il n’avoi pas le caur…»

     …Я столько слез лила из-за него.

     Он первый мной владел, но взял он только тело,

     А сердце перед ним раскрыться не хотело.

Она вновь и вновь перечитывала его. Стихотворение было написано давно, но было столь же правдиво, как и в тот миг, когда сложилось…

«…Brief, du vous seul je cherche alliance…»[41]

…Через несколько дней Босуэл решил повидаться с женой.

— Я должен поговорить о разводе, — сказал он Марии.

— Мне противно слышать, что ты собираешься к ней! — закричала она.

Он громко захохотал, а потом сказал:

— Я еду к ней просить, чтобы она отпустила меня. Что в этом может вызвать ревность?

Она находила утешение лишь в стихах, которым доверяла все свои мысли. Он позже найдет их, прочтет и улыбнется. А потом положит их в шкатулку, где они и останутся навсегда забытыми.