Королевский краб - [81]

Цыган сразу почувствовал в голосе начальника крабофлота тревогу.

— А что случилось, Евгений Михайлович?

На секунду заколебался Евгений Михайлович с ответом: говорить или не говорить? Сказал:

— Моряк, с которым ты познакомился в Феодосии — помнишь? — попал в беду. Он с экипажем на боте терпит бедствие, понимаешь?

Цыган ошарашенно открыл рот и не заметил, как ушел начальник крабофлота. Он вдруг необычайно ясно, до деталей вспомнил тот летний день, когда старшина ушел с ребенком на шлюпке, а потом испортилась погода, подул с берега ветер, и он, цыган, сел со своим помощником на моторку и не скоро нашел их — отца с сыном. Волны играли шлюпкой, словно спичечным коробком. А старшина работал веслами без всяких признаков утомления и упрямо гнал шлюпку против ветра к берегу.

И такой человек попал в беду? «Нет, это ерунда, — подумал цыган, — таких победить нельзя. Циклоны, тайфуны, цунами — все преодолеет он. Я уверен. И тем, кто с ним, не страшно. Я уверен».

Цыган медленно спустился вниз по трапам и вошел в столовую, где собрались нарядные девчонки и парни. Играл оркестр, которым дирижировал пятый помощник капитана — малорослый, неуклюжий человек. Оркестр играл полонез Огинского, танцевало несколько пар, остальные же сгрудились в двух углах, и странным образом: в одном углу были только парни, в другом — только девушки. Это были как бы два лагеря, крайне заинтересованные друг в друге. Осажденные и осаждающие. Девушки, внешне скучающие, беседовали между собой, парни зорко наблюдали за ними, курили, громко смеялись и иногда непристойно ругались.

Цыган почти моментально выделил из всех девушек Наташу и с первого взгляда влюбился в нее. Не сводя с Наташи черных выразительных глаз, он совершенно забыл о разговоре с Евгением Михайловичем, думал о ней. Потом он танцевал весь вечер только с Наташей и был очень счастлив. Такое с каждым человеком бывает, наверное, один раз в жизни.

Вечер. Охотское море

Навалившись на румпель всем телом, Карпович думал лишь об одном: чтобы бот не развернуло бортом к волне. А ход у бота был плохой, мотор то сбавлял обороты, то с натугой набирал их, и тогда суденышко словно оживало. В рубке моторист вспоминал всех богов и пытался найти причину неровной работы мотора.

А в это время ловцы под командой помстаршины Сереги спешно облегчали бот. Не работал только Олег, которого совсем укачало. Он сидел у трюма и бессмысленно смотрел на палубу. У его ног катались наплава и грузила, оторвавшиеся от сетей. Тут же орудовали ножами ребята, безжалостно кромсали дель, когда она запутывалась, цеплялась в трюме за стальные тросы, из которых был сплетен строп.

— Давай, хлопцы, давай! — орал Костя, который не из-за страха, из азарта испытывал прилив сил, странный душевный подъем. Иногда он оглядывал бот, рассвирепевшее море и как-то нелепо, радостно думал, что будет теперь о чем рассказать в деревне Рог. Расскажешь про такое, так не поверят мужики!

Вот накатился очередной вал, накрыл бот, и все вокруг потемнело. Через секунду ушла гигантская волна, но темно было по-прежнему, потому что следом ударил снежный заряд, побелело кругом, словно в метель, словно в пургу небывалой силы. Но и это прошло, просветлело, и тут Костя увидел, что Серега, сбитый волной или ветром, лежит около борта и руки его запутались в сетях, которые он нес в охапке и не успел выбросить в море. Часть сетей свесилась через низкие леера и полоскалась в воде, тянулась вдоль бота грязной лентой. Серега пытался освободиться, рвал нити дели и не мог встать, делал все лежа и глотал соленую воду, стекавшую к правому борту с палубы.

В первый момент Костя не подумал о том, что Серегу может стащить в море, что ему угрожает опасность. Он подумал об опасности, но о другой. В то время бот развернуло так, что сети пошли под него, под винт. И Костя отчаянно закричал Карповичу, бросаясь на помощь Сереге:

— Женя, право рули, право!

Еще через секунду Костя схватил Серегу за пояс и стал держать, но сил у него не хватало, а тут еще накренило бот, волна очередная накрыла, и Костя почувствовал, падая на палубу, что Серегу неумолимо тащит в воду, в море. Но он еще крепче уцепился за товарища и сделал попытку найти опору ногами, ими удержаться на скользкой палубе.

Скоро ему показалось, что левой ногой он попал в какую-то петлю и она, эта петля, держит хорошо. Сумей он оглянуться назад, он увидел бы, что не в петлю попала нога, а в руки одуревшего от качки Олега. Олег вцепился в его сапог так же крепко, как он в Серегу, а Батаев в это время успел перерезать предательские сети. Для этого ему пришлось накрениться через борт, что он сделал не задумываясь, поддерживаемый остальными ловцами.

Серега поднялся на ноги и широко раскрыл рот, выжал из себя добрый литр противной воды, которой он успел наглотаться.

— Дурак, — ласково сказал Батаев, поддерживая помощника старшины за плечи, — к крабам захотел, да?

— З-з-замерз, — не проговорил, а скорее простучал зубами Серега. Наконец он осознал, что ему угрожало, и тут его охватил невыносимый страх. И ему хотелось закричать, но страх был так велик, что забрал все силы и медленно выходил из него мелкой нервной дрожью: — Замерз, хлопцы!