Королевская шутиха - [205]

Двор Елизаветы был под стать ее возрасту и характеру: молодой, веселый, полный надежд и устремлений. Двор молодой женщины, которая давно ждала этого момента и теперь не сомневалась, что ее давнишние мечтания осуществятся. Елизавету едва ли волновало, признает ли Мария ее своей наследницей. Главное — все своекорыстные, ищущие выгод бывшие придворные королевы спешили заявить восходящей звезде о своей верности. У половины из них сыновья и дочери уже служили Елизавете. Визит графа Фериа лишний раз доказывал: нынче ветры упрямо дули в сторону Хатфилда. Все это свидетельствовало, что власть Марии, равно как ее счастье и здоровье, идет на убыль. Даже муж королевы был готов переметнуться к ее сестре-сопернице.

Я провела при этом веселом, радостном, по-летнему беззаботном дворе остаток дня, вечер и ночь. Но мне почему-то было совсем не весело. Я спала на маленькой, тесной кровати, обняв Дэнни. Утром, с первыми лучами солнца, мы отправились в Лондон.

Мне не хотелось подсчитывать количество придворных и знати, спешивших в Хатфилд. У меня и так оставался горький осадок после увиденного, чтобы еще добавлять себе горечи. Несколько лет назад я видела, как двор постепенно перемещался от больного короля к наследнице, ожидавшей своего часа. Я знала, сколь непостоянна верность придворных и как легко они забывают все хорошее, что сделал им тот или та, от кого они теперь спешно уезжают. И все равно, в этой поспешной смене лояльности было что-то бесчестное, напоминающее переход на сторону противника.

Королева гуляла вдоль реки. Ее сопровождала жалкая горстка придворных. Половина из них были упрямыми католиками, никогда не менявшими своей веры. Я заметила пару испанских грандов, нанятых Филиппом, чтобы вносить хоть какое-то разнообразие в унылую жизнь его жены. И, конечно же, Уилл Соммерс, верный Уилл Соммерс, называвший себя дураком, но еще ни разу не сказавший в моем присутствии ни одного глупого слова.

— Ваше величество, я вернулась, — сказала я, приседая перед королевой.

Она оглядела меня, заметив пыльный плащ и ребенка, которого я держала на руках.

— Ты прямо из Хатфилда?

— Как вы приказывали. Вернулась — и сразу к вам.

— Пусть кто-нибудь возьмет ребенка, чтобы мы могли поговорить.

Уилл с готовностью протянул руки. Дэнни заулыбался. Я опустила сына на землю, и он сразу же бросился к шуту.

— Ваше величество, простите, что явилась сюда вместе с ребенком. Я подумала, что вам, возможно, захочется на него взглянуть, — сказала я, понимая, что бью по самым больным ее местам.

Королева решительно покачала головой.

— Нет, Ханна. Такого желания у меня никогда не было. Идем со мной.

Мы отошли на несколько шагов.

— Ты видела Елизавету?

— Да.

— И что она сказала о визите посла?

— Я говорила с одной из ее фрейлин, — соврала я, не желая упоминать Роберта Дадли — фаворита этого вероломного двора.

— Что она тебе рассказала?

— Посол приезжал засвидетельствовать принцессе свое почтение.

— И только? Что-то не верится.

Я не знала, как мне построить дальнейший разговор. Долг обязывал меня быть с королевой честной, а сострадание к ней требовало избегать болезненных ударов. Этот разговор я обдумывала всю дорогу до Лондона и решила: уж лучше я буду лгуньей, чем убийцей женщины, которую я искренне любила. Я не могла сообщить ей, что ее горячо любимый и обожаемый муж обхаживает Елизавету и не прочь жениться на принцессе.

— Посол склонял ее к браку с герцогом Савойским, — сказала я. — Но Елизавета сама мне объявила, что за герцога не выйдет.

— Значит, герцог Савойский? — задумчиво спросила королева.

Я кивнула.

Она протянула мне руку. Пальцы Марии были холодными. Я взяла их в свою ладонь, не зная, в каком направлении продолжится наш разговор.

— Ханна, ты — мой давний друг. Надеюсь, верный друг.

— Да, ваше величество.

Она понизила голос до шепота.

— Ханна, мне иногда кажется, что я сошла с ума. Я помешалась от ревности и несчастий.

Ее темные глаза наполнились слезами. Я крепко сжала ее руку и спросила:

— Что заставляет вас так думать, ваше величество?

— Я начала сомневаться в нем. Представляешь? Я усомнилась в своем муже. Я сомневаюсь в наших брачных клятвах. Если я начинаю сомневаться в самых основах, мой мир должен разлететься вдребезги. И тем не менее я сомневаюсь.

Я не знала, какие слова говорить ей и нужны ли они вообще. Теперь уже Мария больно сжала мне руку, но я не подала виду.

— Ханна, ответь мне на один вопрос, и тогда я перестану об этом думать. Но ответь мне честно и не смей никому рассказывать.

Я глотнула воздуха, не представляя, какая бездна может разверзнуться у меня под ногами.

— Я готова вам ответить, ваше величество.

Внутренне я пообещала себе: если вопрос будет таить опасность для меня, Дэнни или сэра Роберта, я позволю себе солгать. Сердце наполнилось знакомым страхом перед грядущей бедой. Я слышала, как оно колотится. Лицо королевы было полотняно-белым. Глаза светились безумным блеском.

— Скажи, а нет ли у тебя ощущения, что герцог Савойский — не более чем прикрытие? Что король сам может свататься к Елизавете, невзирая на то что он — мой муж и мы приносили клятвы перед Богом, папой римским и нашими королевствами? Ответь мне, Ханна! Знаю, ты можешь счесть мой вопрос бредом сумасшедшей. Какое сватовство, если он — мой муж? Но мне не дает покоя мысль, что Филипп ухаживает за ней. Не скуки ради, не ради флирта, а с намерением жениться на ней. Я должна это знать, иначе страх меня просто разорвет.