В Финкер-Оренстоффе Беллоне сразу обустроили лучшие покои и уложили её на постель, чтобы она получше отдохнула. Дария Салис налила ей травяной чай и добавила туда валерианы и пустырника, обработала царапины и ушибы от хлестких веток. Даже лодыжку перебинтовала спиртовым компрессом. Принцесса нервничала, и её нужно было успокоить. Почти всех слуг отпустили подальше, чтобы, не дай Бог, нигде, никто и никогда не прознал о том, что на охоте, на принцессу, возможно, было совершено покушение. Покушение! Это была не шутка. Кому-то пришло в голову во всеобщей суматохе целиться не в оленя, а в саму дочь короля. Хорошую же нашли жертву! Сказать было нечего. Принцессе наказали тщательно вспомнить мельчайшие подробности своего перемещения по лесу — кто был с ней рядом, кто ехал сзади, кто, как ей показалось, мог на неё зло смотреть (этого иногда вполне хватало, чтобы выдвинуть серьёзное обвинение). Нужно было хотя бы предположить, кто мог метнуть нож в сторону Беллоны. Но память, как назло, именно сейчас её подводила. Кроме своего огорчения от отсутствия любимого графа и следовавших по пятам Сержио с Габриэль, вспомнить было нечего.
Дария положила ей на голову влажную, холодную материю и пыталась отвлечь внимание от сегодняшнего дня. Рассказывала о своём детстве, о её родных местах, о том, как приехала жить к кузену, когда узнала, что он осиротел, и обнаружила полное запустение хозяйства, которое тут же взяла в свои руки и с тех пор не выпускала, а прошло уже целых два года. Но всё летело мимо ушей девушки, и она вздрагивала при мысли о том, что кто-то желает ей смерти. Габриэль и Мария, такие же бледные и ничего не понимающие сидели по сторонам и напряжённо думали. Виконтесса быстрее всех сочинила первую версию, но её отвергли так же быстро, как она и появилась. По её мнению неудачной убийцей была Матильда фон Даберлёф. Вот оно — воплощение зла, голосила Габи, грозно поднимая вверх палец, и долго не соглашалась отказаться от этой идеи. Она и смотрит всегда плохо на принцессу, и вообще являет собой пример коварства и жестокости.
— Нет, Белл, ну согласись, в чём-то я права, ведь так?
— Прекрати, Габи, — вмешалась Мария, — если тебя кто-нибудь услышит из мужчин, они примут тебя за сумасшедшую. Ну, откуда юной баронессе уметь метать ножи? И на кровожадную маньячку она никак не тянет, как бы плохо ты к ней не относилась.
— Кузина права, Габи. Я тоже не испытываю симпатии к младшей Даберлёф, но обвинять её ни в чём не стану. Да ведь, и её нож при ней… ножи нашли у всех, кроме Дерека, потому что он заколол им оленя.
— А кто ответит, что это не было задуманное покушение? Кто мне, графине Нови докажет, что никто не мог захватить с собой лишний кинжал?
— Ты сама знаешь, что говоришь полную чушь. Какое запланированное покушение, если охоту и ту организовали за один день и тайком? Ну, кому это было нужно? Нет, здесь какое-то глупое стечение обстоятельств. Я не знаю, как и что получилось, но произошла просто какая-то ошибка. Я никому не делала зла и меня не за что пытаться… убить.
Принцесса задрожала и чуть не заплакала. Волнение перерастало в сильный страх и боязнь неизвестности. Дария, до этого державшаяся в стороне, на почтительном расстоянии, чтобы не слушать разговора подруг, попросила соизволения удалиться и сказала, что если что-либо понадобится, она будет в соседней комнате, или, в крайнем случае, в кабинете брата.
— Однако, — продолжала виконтесса, — это был кто-то весьма неумелый и скорее всего женщина, говорю тебе. Ну, какая глупая мужская особь будет подвергать опасности такую красавицу? Ну, перестань, не смей заплакать! Я знаю, ты никогда не плачешь, ты сильная девочка.
Габриэль обняла Беллону и сильно прижала её к себе. Погладив её по волосам, она встала и начала прихорашиваться у зеркала.
— Всё. Заканчивай. Давай опять уложим твои локоны в хвост, приведём тебя в порядок. Скоро сюда обязательно кто-нибудь заявится с очередными заверениями верности и преданности, а ты тут сидишь такой размазнёй. Вставай.
Принцесса послушалась. Обе её подруги были старше неё, и она привыкла во всём на них полагаться. Самой ей в начале месяца исполнилось шестнадцать, и поэтому любые возрастные промежутки она ощущала очень резко. Теперь заговорила Мария. Её авторитет был для Беллоны вообще непереступаемым.
— В конце концов, попали в лошадь? В лошадь. Может в неё изначально и метились! Подумай сама, идёт охота, ты вся в зелёном и теряешься в зелени листвы, а лошадь издалека то же самое что олень. Разве не так? Габи, как ты на это смотришь?
— Всё может быть…
— Вот именно. Возможно, это был лесник, или одинокий охотник. Здесь поблизости много маленьких деревушек, люди из которых добывают себе еду в этом лесу. Вот кто-нибудь и забрёл, чтобы добыть дичь и себе на беду перепутал твою Фиалку с оленем. Это самое вероятное, что могло быть. Да, скорее всего, так и было.
Беллона сидела на стульчике перед зеркалом и безропотно подчинялась рукам Габи, делавшей высокий тугой хвост ей на затылке.
