Королевская охота - [8]

— Пить будете? — спросил хозяин, когда они уселись на диваны, каждый на свой. — Кормить не предлагаю, еды у меня нет. Выпить — пожалуйста.

— Белого вина, — ответила Екатерина, подумав.

— Ну, так что же вам нужно, — начал Александр Павлович, принеся рюмку с вином, правда, красным, для гостьи, — к сожалению, только красное, — и стакан со светло-коричневым напитком для себя.

— Я виделась с вашей женой недели три назад, она позвонила и просила о встрече. А позавчера меня вызвал к себе следователь, Кузнецов Леонид Максимович, и от него я узнала о том, что случилось. И я решила, что мне следует поговорить с вами, вернее, может быть вам, захочется узнать… Ну, в общем, я подумала, что могу чем-нибудь быть полезна… помочь…

— Чего хотела от вас моя жена?

— Она просила защитить ее…

— От кого?

— Она не сказала.

— А что же она сказала?

— Почти ничего. Плакала…

— И вы пришли, чтобы мне это рассказать? И только?

— Не совсем. Я хотела спросить у вас…

— Не знаю ли я, чего она боялась и почему пришла к вам, а не поделилась своими страхами со своим мужем, не так ли? Пришли посмотреть на мужа, которому не доверяла жена, не доверяла настолько, что бросилась просить помощи у детективов… Бред какой-то… — Он залпом выпил виски из своего стакана и уставился на Екатерину светлыми несчастными глазами. — «Каин, где брат твой, Авель?» — написано у вас на лице. Нет, я не убивал моей жены! И не подстрекал к самоубийству! И не создавал условий, невыносимых для жизни. Я не знаю, почему она это сделала, если это, конечно, не случайность. Я не знаю, откуда у нее яд. Она казалась такой спокойной, повеселела… вы уже, наверное, знаете, полтора года назад погибла сестра жены, погибла трагически, нелепо… Елена долго болела тогда, но потом как будто успокоилась, полтора года — немалый срок… даже стала заговаривать о работе. Убить ее, кроме меня, было некому. Незачем. Но я ее не убивал. И я стараюсь об этом не думать. И если вы ожидаете, что я сейчас спрошу вас: «Вы мне верите?», то ошибаетесь. Меня ваше мнение не интересует! — Он замолчал, откинулся на спинку дивана и закрыл глаза.

Екатерина внимательно рассматривала мужчину, сидевшего напротив, — лысеющий рыжеватый блондин, почти альбинос, с интеллигентным лицом человека, занимающегося умственным трудом. В возрасте до сорока. А чем он, собственно, занимается? Чем зарабатывает на жизнь?

«Что это? — думал Ситников, в свою очередь, сидя по-прежнему с закрытыми глазами. — Любопытство, скука, тщеславие? Не думает ли она, что ей удастся узнать, что произошло на самом деле? Узнать правду… а я сам знаю? Или догадываюсь о том, почему? Кому нужна правда? Мне? А разве я не знаю правды? Разве она не знала, не понимала, что происходит? Я виноват, с самого начала, только я один. Но я есть, продолжаю быть, а их уже нет… Алина, Алина, что же ты наделала? С тебя все началось…»

— Я ничего не знаю о страхах моей жены. Чего ей было бояться? Мы были женаты четырнадцать лет. Доверяли друг другу. Елена не отличалась особой живостью, была скорее домоседкой, да ведь и я никогда не был душой общества… — «Надеюсь, мой голос звучит достаточно убедительно?» — подумал он. — У нее было все — деньги, дом, одежда! — И добавил про себя: «У нее не было главного. А у меня было?» — Знаете ли вы, как важно иметь деньги? Говорят, они не дают счастья, но я думаю, без счастья, но при деньгах все-таки легче, чем без счастья и без денег. Деньги — это свобода, это выбор, это когда ты создаешь обстоятельства, а не обстоятельства давят на тебя, заставляя принять решение. У тебя прекрасная квартира, а не унижающая достоинство нора. Первоклассные еда и питье. Красивая одежда. Путешествия наяву, а не во сне или по телевизору. У нее это было, а ведь это есть далеко не у всех. Да, я уходил рано и приходил поздно. Но ведь работа требует полной самоотдачи, времена сейчас, сами знаете, какие, нельзя терять ни минуты. Или — ты, или — тебя. Я ей ни разу не изменил. — «Правда, наш союз был вечной, мучительной изменой другой женщине, но это совсем вас не касается», — последняя фраза опять про себя. — Друзья? Откровенно говоря, у меня так мало свободного времени… А потом, после смерти сестры, как-то не до этого стало… Жена очень переживала, я даже боялся за ее психику. Она целыми днями не поднималась с постели. — «Слава Богу, у меня работа, а то и моя психика бы не выдержала», — про себя. — Чем она занималась целыми днями? Ну, я уходил, когда она еще спала, я ухожу в семь, а то и раньше. — Он задумался, вспомнив, как она пыталась готовить ему завтраки, но он быстро поломал эту затею, сказав, что утром не голоден — скотина, даже этого не смог ей дать… — Ходила по магазинам, ей нравилось делать покупки. Звонила подругам. Нет, я их не очень хорошо знаю. Застал как-то одну, кажется актрису, экстравагантно одетую, раскрашенную, как индейский вождь.

Он тогда поразился перемене, произошедшей с Еленой, — она была счастлива. Они хватали друг друга за руки, перебивая, рассказывали что-то, хохотали. На это стоило посмотреть. Школьницы! Елена всегда была маленькой девочкой, вечной младшей сестричкой, она так и не повзрослела. В свои тридцать два она выглядела на семнадцать. В ее жизни не было ничего того, от чего взрослеют, — ни забот, ни проблем, ни необходимости принимать решения. Сначала решения принимала Алина, а потом он, Александр. А она была милой, послушной и любила их обоих. Ему завидовали мужья работающих, постаревших, растолстевших и крикливых жен. А он завидовал им. Смешно сказать, завидовал их скандалам — раз скандалят, значит, у каждого свое мнение. А у них в семье было только одно мнение — его.