Всю обратную дорогу тревога лишь нарастала, и приезд во дворец не принес радостных новостей. Короля не было на месте, и он даже не оставил записки.
Милли сбросила туфли и оглядела свои пустые комнаты. На столах нет цветов, жалюзи опущены, словно здесь больше никто не живет. Подняв их, Милли впустила в спальню солнечный свет.
– Известно ли, когда король вернется, Флавия? – спросила она горничную.
– Нет, Ваше Величество.
Звонок на мобильный также мало что дал. Трубку, как обычно, снял Алессо.
– Хорошо долетели, Ваше Величество? – спросил он.
– Да, спасибо, – торопливо ответила Миллисента. – Где вы находитесь?
– В Солорока – сегодня, как вы помните, годовщина открытия галереи Хуана Лопеса.
– Джанферро с вами?
– К сожалению, нет. Он повез на морскую прогулку испанскую делегацию.
– А во сколько ожидается его возвращение? – спросила Милли, нахмурившись.
Последовала короткая пауза.
– После должен быть прием, который вряд ли окончится до полуночи. Король велел передать, что может вернуться поздно и вам не стоит его ждать.
Она хотела задать еще множество вопросов, но не рискнула. Алессо было известно не хуже, чем самой королеве, что Джанферро может покинуть любой прием в то время, когда сам пожелает. И если после недельного отсутствия жены он не стремится поскорее увидеть ее, на то должны быть свои причины.
Значит, король давал понять своей юной супруге, что их короткий брак распался. Но она не собиралась покорно принимать удар судьбы.
Милли взглянула на себя в зеркало. Хмурое выражение лица сменилось яростной решимостью, которая отражалась и в блеске глаз, и в вызывающе вздернутом подбородке. Она знала ахиллесову пяту мужа – его непоколебимое чувство долга. Что бы он ни испытывал к своей супруге, официально брак не будет расторгнут. Милли как раз это и было нужно, но не только ради соблюдения приличий. Любовь к мужу пылала в ее сердце с новой силой, и нельзя было позволить одной глупой ошибке разрушить их счастье.
Приняв пенную ванну, Милли вытерлась и смазала тело ароматным лосьоном. Затем выбрала самое красивое белье, а сверху надела лимонно-желтое шелковое платье простого фасона и подобрала волосы французским узлом.
Теперь предстояло самое сложное – уговорить телохранителя позволить ей ехать одной и никому не сообщать об этом.
– Вы можете следовать за мной, – пояснила Миллисента, видя обеспокоенность охранника. – Просто мне хочется сделать сюрприз мужу!
Очаровательная улыбка в сочетании с приказом королевы быстро решили дело. В другое время Милли была бы счастлива от осознания собственной свободы за рулем маленького автомобиля, который взбирался по горному серпантину в пригороде столицы. Но сейчас страх сковывал сердце, от волнения пересохли губы, но она продолжала вести машину вверх по склону, следуя дорожным указателям. Джанферро рассказывал, что когда-то к Солорока вела узкая тропинка, но после открытия музея знаменитого художника эту тихую деревушку заполонили туристы со всего света.
У въезда в Солорока Милли позвонила Алессо.
– Я всего в паре сотен метров от вас. Можно сделать так, чтобы я попала на прием, но Джанферро не знал об этом?
Последовала пауза.
– Будет сделано, Ваше Величество.
Конечно, большинство присутствующих узнали бы королеву, но кто-то мог принять ее за незваную гостью, что вызовет суматоху и испортит сюрприз. А Миллисенте важна была первая, инстинктивная реакция мужа на ее появление. Даже мимолетная радость во взгляде означала бы, что не все потеряно.
При ее появлении все охранники кланялись – должно быть, Алессо предупредил их.
Миллисента обвела взглядом зал с высоким куполом и белыми стенами, увешанными яркими полотнами мастера, и вдруг увидела Джанферро. В элегантном темном костюме он выглядел очень официальным… и чужим. Все собравшиеся внимательно слушали короля, и даже если бы он неудачно пошутил, подумала Милли, в ответ раздался бы грохот смеха.
Настал решающий момент. Миллисента велела себе не заходить слишком далеко, попытка примирения не должна означать потерю собственного достоинства, иначе ей никогда уже не вернуть уважения мужа. Разлад в королевской семье можно было устранить лишь путем взаимного компромисса.
Посол Испании хвалил Джанферро за то, как трепетно в Мардивино относятся к искусству. Неожиданно шепоток пролетел по залу, и многие обернулись в сторону двери. Король недовольно нахмурился, недоумевая, кто мог отвлечь внимание от его особы. И тут он заметил свою юную супругу.
Ее глаза сияли, на плотно сжатых губах готова была заиграть улыбка радости от встречи с ним.
Гости вновь повернулись к Джанферро, пытаясь угадать его реакцию на внезапное появление Миллисенты. Ведь королевским особам не пристало сваливаться как снег на голову.
Милли приблизилась к мужу и тихо произнесла:
– Ваше Величество.
На ее щеках играл румянец, а опущенные веки скрывали сияние глаз цвета сапфира. И, впервые в жизни нарушив протокол, король наклонился к самому уху жены и прошептал:
– Что ты себе позволяешь?
