Королевская книга - [11]
«Я не знал…» — сказал Перегрин и ушел опечаленный.
Ничего-то он не знал, кроме своего зодчества и своих таинственных манипуляций. Западная башня стала теперь в точности такой, какой была задумана, — с высокими, узкими окнами и лестницей, закручивающейся справа налево, а не слева направо, как раньше. Высокие окна выглядели куда лучше прежних бесформенных дыр, а лестницу такую мне, левше, оборонять в случае чего гораздо удобнее. Не нравилось мне только, что он устроил повсюду какие-то ниши, в которые помещал разные затейливые штуковины, выточенные из дерева, время от времени их менял и строго запрещал к ним прикасаться.
Не утерпев, я спросил, для чего это нужно, и за ужином Перегрин все подробно рассказал. Когда подошел к концу второй кувшин вина, я уяснил абсолютно все. Правда, наутро ничего вспомнить уже не мог, кроме застрявшего в голове слова «баланс» и того, что деревянные финтифлюшки как-то связаны с работами, ведущимися снаружи.
Перегрин охотно объяснял, если его спрашивали. Ему нравилось, что он знает так много таинственного, пугающе непонятного и может своим объяснением сделать все это простым и безобидным. Правда, иногда оказывалось, что объясняет он самому себе. Перегрин мог прерваться на полуслове и начать бормотать что-нибудь вроде: «…Да, но если так, то получается сразу два незамкнутых контура! Так вот почему…» После этого он мог продолжить свою речь, а мог выхватить мел и начать чертить, забыв обо всем на свете.
Чертил он много, как одержимый, — пером на бумаге, углем и мелом на стенах, прутиком на снегу, щепкой по грязи. Линии были гибкие, тонкие и неправдоподобно ровные. Перегрин оценивающе рассматривал рисунок и либо качал головой и стирал, либо говорил «угу», и лицо его озарялось улыбкой. Один чертеж из тех, что на бумаге, был похож на диковинный цветок. Оказалось, это всего лишь лестница в подземелье главной башни. Я листок у Перегрина отобрал и положил к себе в сундук. Не знаю зачем.
Все в округе считали Перегрина волшебником. Не понимаю, чем ему удалось пронять весь тот сброд, который я согнал на строительство, но они действительно верили, что создают нечто небывалое, волшебное и несказанно прекрасное. Иногда работа и впрямь напоминала магический ритуал, в котором каждое движение и слово таили в себе особый смысл. В такие дни Перегрин носился между тяжеловесными строителями, стремительный и легкий, как пламя, и, казалось, ухитрялся быть в нескольких местах сразу.
После того как строители, закончив дневные труды, удалялись в деревянные сараи, возведенные специально для них неподалеку, Перегрин еще долго лазал по стройке и что-то там измерял и проверял. Фиделин говорил, что мастер иногда принимается беседовать не то с самим собой, не то со стенами, не то с кирпичами, и речи его напоминают то ли стихи бродячих рифмачей, то ли наговоры деревенской знахарки Мерлы.
К ужину он возвращался в башню, усталый, неразговорчивый, равнодушно съедал все, что подкладывал ему на тарелку Фиделин, и, бывало, засыпал тут же, за столом. В таких случаях Фиделин все порывался унести его на руках, как носил когда-то меня. «Да вы что…» — сонно бормотал Перегрин и, пошатываясь, уходил сам.
Была у него одна особенность, о которой, похоже, знал я один и от которой мне становилось не по себе. Случалось это раза три или четыре — Перегрин о чем-то задумывался, а может быть, просто давал волю своему лицу, и оно неуловимо и странно изменялось. Начинало казаться, что он намного меня старше и знает что-то такое, чего мне и в голову никогда не приходило. Стоило окликнуть его в такой момент, и к нему возвращалась всегдашняя его улыбка и мягкое выражение глаз, а я еще долго потом приглядывался…
Фиделин относился к нему трепетно. Называл его «сынок», был всерьез озабочен его худобой и бледностью, кормил какими-то жуткими на вид сладостями собственного приготовления и служил ему порой ревностнее, чем мне, за что не раз получал по горбу.
Был у Перегрина еще один большой приятель — деревенский умелец, который в детстве сиганул с крыши на самодельных крыльях, покалечился и теперь сидел безвылазно дома, вырезая из дерева игрушки, украшения и все, что в хозяйстве годится. Финтифлюшки в нишах западной башни были делом его рук.
Вчера Перегрин приволок очередное его творение — деревянный шар, пористый и ноздреватый, выточенный из цельного куска. Внутри виднелись извилистые ходы, гроты и пещеры. Выглядело это на редкость омерзительно. Сияющий Перегрин сказал, что это именно то, что нужно, везет ему здесь на талантливых людей. Мало того, сделать нечто подобное по невнятным словесным описаниям под силу только великому. Я ответил, что раз он строит замок, то великими в округе должно просто кишеть, и удивляться тут нечему…
Из приятной полудремы меня вывели пронзительные крики и ругань под окном — полуденный перерыв закончился.
— Ой, опять Верзила, — забеспокоился Фиделин.
Я подошел к окну. Внизу, под лесами главной башни, собиралась небольшая, но плотная толпа. Чавкая по грязи, рысью подбегали опоздавшие. В центре, на пятачке свободного пространства, стояли друг против друга Перегрин и чудовищных размеров рыжий мужик с лопатой. Перегрин напряженно улыбался. В руках у него белел вчерашний шар. А мужик, опершись на лопату и выставив вперед багровую морду, орал:
Окна на постоялом дворе близ Флангера были открыты настежь и источали тусклый свет. Внутри стоял чад, в душной желтой мгле шло веселье — некий странник угощал ужином и вином всех без разбору — проезжих горожан, купцов, бродячих ремесленников и нищенствующих монахов. Все давно были пьяны, вопили кто во что горазд, кто-то пытался плясать, кто-то, по-братски обнимая соседа, рассказывал о скорбной жизни своей. Виновник нежданного праздника — хрупкий, улыбчивый молодой человек в новом, очень добротном дорожном одеянии — сидел у окна, поглаживал пламя свечи, попуская его между пальцами, и с интересом следил за происходящим…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Далекое будущее, бескрайний мир. Главный герой осознает себя в бесконечном цикле перерождений, полностью лишенным памяти. Он воплощается в тщедушном теле с единственной целью: вернуть воспоминания и найти собственное место в жизни. Правда, для этого придется как следует разобраться в окружающей чехарде и дорасти до нужного «ранга». Хорошо, что на помощь иногда приходят внезапно просыпающиеся латентные сверхспособности… Кто-то считает парня балластом; иные, напротив — билетом наверх. Многие хотят подружиться с его «альтер эго»; другие ценят новую личность наравне с утерянной.
Это Первый мир. Здесь история не останавливается на том моменте, когда ты попадаешь в иное малознакомое измерение и идёшь, извините, в Школу… Нет, нет, нет. Это только начало! Не успел ты даже года продержаться в стенах этого прекрасного заведения, а тебя уже прокляли. Кто посмел? Да так, ничего особенного. Ну правда, просто какой-то там сильнейший некромант, что только что проснулся после многолетнего сна и, судя по всему, очень недоволен этим.
Приключения продолжаются, Тесса, Кальдер и Эш отправляются искать способ исцелить маму Тессы. Лорд-чародей Квешир из Блэкгрова, выслушав их, берет Кальдера в заложники и требует, чтобы Тесса и Эш принесли ему Грейвенвуд, волшебную деревянную табличку, хранящуюся у правящей семьи Фейрлейс, которую теперь возглавляют дядя Тессы, Мейс Элдред, и его жена, Оделия Кэтвик. Но наши герои не знают, как украдут ее. Никто еще не смог это сделать, хотя многие желают силы Грейвенвуд, которая может сделать своего владельца непобедимой.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.