Королевишны #3колбаски - [39]
– Не стану скрывать, мы теряемся в догадках, – заявляет парень с бегающим взглядом. – Я, например, думаю, не собираетесь ли вы предупредить президентку республики про куриц из Бреса.
– Про куриц из Бреса?
– Да. (Он понижает голос.) Как только я узнал, что вы из Бурк-ан-Бреса, я всё понял. Бресские курицы заражены гамма-лучами. Санитарная угроза. Радиоактивные курицы. Вызывают рак. Вы в курсе и хотите всё рассказать президентке.
– Какие гамма-лучи? Какой рак?
– Понимаю, – подмигивает странный парень. – Всё понимаю.
Он хлопает нас по плечам и шепчет, что мы очень храбрые.
А потом мы раздаём автографы.
Повторяю: мы раздаём автографы.
– Но у меня даже подписи нет! – Хакима в панике. – Я никогда ничего не подписывала!
Чаще всего просят расписаться на газетах со статьями про нас – и тут мы осознаём масштабы. Про нас пишут по меньшей мере восемь разных газет. «Сегодня во Франции» посвятила нам передовицу.
– Фу, самая дурацкая фотка на свете! – замечает Астрид. – Ты, Мирей, ещё ничего, хоть вниз смотришь.
Снимок спереди – все четверо в пути: на переднем плане Солнце, стремительный и божественно красивый, Бен-Гур наших дней; за ним Три Колбаски, чьи потуги не столь изящны.
– А кто это сфоткал? Почему мы не видели?
Судя по подписи, некий Рене Латрюи. Что до статьи, то она… удивительно детальна. Они знают, что моя мать – учитель философии в Бурке. Знают, что Астрид наполовину шведка. И знают – ух ты, любопытно, – что Кадер Идрис фигурирует в расследовании, связанном с французской армией.
Впрочем, сегодня именно Солнце притягивает наиболее проницательных журналистов.
– Мсье Идрис, много предположений строится на ваш счёт. Некоторые даже считают, что «Три Колбаски» – лишь отвлекающий манёвр, а на самом деле именно вы главное лицо этой эпопеи. Не планируете ли вы сорвать военный парад 14 июля, чтобы напомнить о своих правах?
Солнце надменно сияет:
– Я здесь, чтобы сопровождать сестру и приглядывать за ней и её подругами. Кроме того, для меня это физическое испытание, я адаптируюсь к новому телу. У меня нет и тени мысли сделать что-либо, что запятнало бы честь Французской армии, в которой я служил бы и по сей день, если бы это зависело только от моей воли. Спасибо, это всё.
Наевшись до отвала, мы взбираемся в сёдла, борясь с диким желанием вздремнуть.
– Так, собрались. Впереди у нас ещё дорога. Длинная дорога.
Нас облепляют мотоциклы журналистов. Чуть отстав, на хвосте, – тачка гиков (молюсь, чтоб это был не тот фанатик с радиоактивными курицами). Погода пока хорошая, но собирается дождь…
– У меня болит живот, – говорит Хакима. – Как будто там камни вниз сползают. И скребут, и царапают всё внутри.
– Это сгустки, – объясняю я, – большие комки свернувшейся крови.
– Плакать хочется, – говорит Хакима.
– Это очень больно, – поддерживает Астрид, – знаю, очень больно, мы все сочувствуем, Хакима… Это правда больно. Ты выпила ещё нурофен?
– Нет, я не хочу привыкать, а то потом не будет действовать.
– Да нет, ты что, это же не как с антибиотиками!
– Ты уверена?
– Абсолютно, я уже сколько лет его пью, у меня было раннее созревание.
– У тебя было раннее созревание, Астрид?
– Да, в восемь с половиной.
– Чёрт, восемь с половиной!
– Ага, у меня уже была и грудь, и бёдра, и месячные… Жесть просто, не могла даже в бассейн ходить.
– Ого… Да уж, Астрид, жесть, ну ты бедняжка!
– Да, было жутко, я запиралась в комнате и слушала «Индокитай» по кругу. В общем, Хакима, тебе надо выпить нурофен, всю жизнь тебе придётся пить нурофен: то месячные, то мигрень, у нас почти всегда где-нибудь болит, быть женщиной вообще одна запара…
Солнце вежливо делает вид, что не слушает.
Дорога длится жутко, жутко, жуууутко долго.
…но в конце концов мы въезжаем в Невер под мелким холодным дождём, измотанные, выжатые, обессиленные, и, конечно же, нас дожидается делегация встречающих. Меня тошнит, я подыхаю, здрасьте дамы-господа, какую вам колбаску? Нет, нет, интервью потом, мадам. Дайте нам сперва продать наши колбаски.
19
Ночью в Невере холодно, и Астрид храпит.
Несмотря на всю усталость, я не сплю. Смотрю на свод палатки, где на пересечении дуг болтаются по центру две верёвочки (зачем?). Лунный или, что вероятнее, фонарный свет одевает палатки в бледное кружево. Десятки мошек и время от времени какой-нибудь неловкий мотылёк тыкаются в стенки, как в театре теней.
Я тихо выскальзываю наружу. В кемпинге полная темень, но ещё только полночь, и у каких-то палаток горит свет, фонари стоят прямо на тёмной траве. Можно разглядеть силуэты тех, кто не спит, в том числе одной пары, у которой всё, похоже, в самом разгаре, – тут нужно быть эксгибиционистом или правда не понимать, что всё видно насквозь, например вздёрнутый нос и открытый рот девушки верхом на парне. Я думаю с любопытством: неужели коленям не больно в такой позиции? Конечно, смотря сколько всё продлится, но, честно, если представить, что там творится сейчас с коленной чашечкой, удобного в этом ма…
– Ты как, Мирей?
Я вздрагиваю, оборачиваюсь, и передо мной Солнце, в коляске, на дорожке к главному зданию кемпинга, лицо снизу подсвечено белым экраном айфона. Эта смелая подсветка снизу придаёт ему измождённый, почти мертвецкий вид.
Когда Татьяна впервые видит Онегина, ей 14, ему 17. Лето, Евгений скучает… ну а дальше вы сами всё прекрасно знаете. Следующая встреча – лишь десять лет спустя. Не на балу – в метро. И Татьяна «не отдана другому», она занята карьерой: окончила университет, защищает диссертацию… Евгений, конечно же, понимает, что теперь не может без неё жить… А она? Чем ответит ему она? Упоительная любовная история сегодняшних Евгения и Татьяны – современная и вечная, роман в стихах француженки Клементины Бове, звучащий как речитатив, тронул бы и Пушкина с Чайковским, чьи произведения и герои вдохновляли автора.
Книга известного вулканолога и путешественника включает три произведения: «Запах серы», «Ньирагонго», «Двадцать пять лет на вулканах мира». Это живой и увлекательный рассказ о вулканах различных континентов.
Здравствуй! Я — автор этой книги, Антон Кротов. Мне двадцать лет. В этом году мы с Андреем Винокуровым добрались из Москвы в Магадан и благополучно вернулись обратно, преодолев 21.500 км. При этом более 20 000 км мы проехали автостопом, гидростопом, на электричках, в кабинах локомотивов, впрашиваясь в пассажирские поезда и другими «научными» способами…
«Плавание на Индевре» — дневники первой кругосветной экспедиции великого английского мореплавателя Джемса Кука.Первое кругосветное плавание Кука открыло новую эпоху в истории географических открытий в морях южного полушария. Кук проложил новые пути в Тихом океане, впервые нанес на карту Новую Зеландию и открыл все восточное побережье Австралии. В своих дневниках Кук ярко и образно описал «остров вечной весны» Таити, суровые берега Новой Зеландии, девственные австралийские земли.
Только русская девушка, только одна, только в Азии — рецепт невероятного литературного коктейля! Еще никогда жанр путевых заметок не был таким захватывающим.В ее голове родилась Идея — пройти в одиночку пять восточных стран, познать секрет «азиатского притяжения». Разорвать цепи привычного окружения, покорять все преграды на пути, бросаться навстречу приключениям, ничего не боясь!«Азиатское притяжение» — еще и ценное пособие по самоорганизации путешествия. На полгода по разным странам или на две недели в Таиланд — неважно, главное — теперь вы сможете это сделать сами.
Герои приключенческого романа Ж. Верна путешествуют по реке Ориноко и подвергаются многочисленным опасностям. Цель их путешествия — установить истину относительно происхождения великой реки.Иллюстрации Жоржа Ру (George Roux)
«… Покамест Румянцев с Крузенштерном смотрели карту, Шишмарев повествовал о плаваниях и лавировках во льдах и кончил тем, что, как там ни похваляйся, вот, дескать, бессмертного Кука обскакали, однако вернулись – не прошли Северо-западным путем.– Молодой квас, неубродивший, – рассмеялся Николай Петрович и сказал Крузенштерну: – Все-то молодым мало, а? – И опять отнесся к Глебу Семеновичу: – Ни один мореходец без вашей карты не обойдется, сударь. Не так ли? А если так, то и нечего бога гневить. Вон, глядите, уж на что англичане-то прыткие, а тоже знаете ли… Впрочем, сей предмет для Ивана Федоровича коронный… Иван Федорович, батюшка, что там ваш-то Барроу пишет? Как там у них, а? Крузенштерн толковал о новых и новых английских «покушениях» к отысканию Северо-западного прохода.
Света открыта миру и не ждет от людей плохого, пусть они порой занимаются странными вещами и их бывает трудно понять. Катя непроницаема и ни на кого не похожа, она словно из другого мира и притягательна для Светы именно своей инаковостью. Ее хочется защищать, помогать ей и быть настоящим другом. И Света без колебаний ступает на дорожку в чужой мир, но ее безоглядную доверчивость встречают там враждебно и страшно. И дело вовсе не в том, что колдовской камень-шаролунник, попавший Кате в руки, все знает про человека… Повесть «Изо» заняла в 2018 году первое место на «Книгуру» – крупнейшем конкурсе детской и подростковой литературы на русском языке, где победителя выбирают сами читатели.
Одиночная кругосветка – давняя мечта Якоба Беккера. Ну и что, что ему тринадцать! Смогла же Лаура Деккер в свои шестнадцать. И он сможет, надо только научиться ходить под парусом. Записаться в секцию легко. А вот заниматься… Оказывается яхтсмены не сразу выходят в открытое море, сначала надо запомнить кучу правил. Да ещё постоянно меняются тренеры, попробуй тут научись. А если у тебя к тому же проблемы с общением, или проблемы с устной речью, или то и другое вместе – дело еще усложняется…
У Павла и Гуль были бабушка, мама и чудесный старый дом свидетель истории их семьи. Но все меняется в одночасье: бабушка умирает, мама исчезает, а дети оказываются в детском приюте. В новом романе для подростков Дина Сабитова, лауреат премии «Заветная мечта» за повесть «Цирк в шкатулке», говорит о настоящих ценностях: только семья и дом в современном мире, как и сто лет назад, могут дать защиту всем людям, но в первую очередь тем, кто еще не вырос. И чувство сиротства, одиночества может настичь не только детей, оставшихся без родителей, но любого из нас, кто лишен поддержки близких людей и родных стен.
У Тимофея младший брат, а у Ирки старший. Тимофей пишет в блокноте, а Ирка рисует в скетчбуке. Они незнакомы, их истории – разные, но оба чувствуют себя одинаково одинокими в семье, где есть кто-то любящий и близкий. Нина Дашевская – лауреат конкурсов «Книгуру», «Новая детская книга» и премии им. Крапивина, музыкант и преподаватель. Её повести любят за тонкость чувств, нежную иронию и глубокое понимание психологии подростка.