Королева умертвий - [3]

А знания ордену Тоа-Дан требовались, как никогда: в Лааре появилась некая новая сущность, которую необходимо было всесторонне изучить…

Люди называли эту сущность Карой богов, но такое определение давало лишь самое общее и отвлеченное представление о происходящем. На болота Ракштольна выпадал мистический туман — смертоносный туман, убийственный, туман, разносящий чуму. Всякий, кто хотя бы мимолетно соприкасался с этим туманом, мгновенно заражался… Постепенно плоть несчастного разъедали язвы, в которых клубились белые клочья того же тумана… Проходил день-два, не более (а в редких случаях довольно было и нескольких часов), — и вот уже нет человека, остался лишь белый сгусток зловонной взвеси… туман… туман, несущий чуму дальше.

Но что еще хуже, выпав на землю, он порождал умертвий. Отвратительные чудовища возникали в местностях, пораженных чумой: невообразимо гнусные твари, ожившие мертвецы, разлагающиеся прямо на глазах, агрессивные, похожие на богомолов создания… Их разнообразие не поддавалось учету — хотя бы потому, что не находилось охотников учитывать эдакую пакость и заносить ее разновидности и подвиды в стройные реестры.

Впрочем… кто сказал, что таких охотников не было вовсе? Двое весьма высокопоставленных тоаданцев пытались завязать контакты с пророками тумана, о чем в определенных кругах ходили весьма неприятные слухи. Ни один тоаданец, разумеется, не соглашался обсуждать это. Но молчаливость членов ордена не отменяла слухов.

Эгертон был также в числе тех, кто осмелился заняться изучением туманных умертвий и других явлений, порождаемых Карой богов. За что в конце концов и поплатился. Что ж, он заранее знал, на что шел, и не боялся.

Обессиленный, раненый, он в какой-то момент утратил бдительность. Эгертон намеревался вернуться домой, в Вольный город, где осталась его лаборатория и где хранились все его книги. Он продвигался скрытно, подолгу спал, отлеживаясь и приходя в себя. И вот однажды проснулся в окружении крайне неприятных существ.

На первый взгляд их можно было принять за людей: они были сложены вполне пропорционально, их лица обладали правильными чертами, а кожа была грязносмуглой, но в обрамлении совершенно белых волос это выглядело довольно привлекательно. Точнее — выглядело бы, если бы не одно «но»… И это «но» заключалось в их взгляде, совершенно пустом, ничего не выражающем.

Эти создания были полностью подчинены чьей-то воле. Управление существами было грубым — никто даже не пытался скрывать насилие, которое над ними чинили. Напавшие на Эгертона производили впечатление искусственно созданных. Их движения были механическими, резкими, как будто кто-то незримый управлял ими, дергая за веревочки.

Эгертон поднял руку, чтобы выпустить саламандр и отвести от себя атаку, но саламандры обессилели, как и их хозяин, и даже не попытались явиться наружу. Они лишь шевельнулись у Эгертона под кожей, и он застонал, ощутив болезненное жжение в раненых пальцах.

Неизвестные существа набросили на молодого мага сеть. Он попытался разрезать ее, но лезвие сломалось: материал, из которого была сплетена сеть, оказался крепче стали. Возможно, то была некая алмазная субстанция, превращенная силой заклинаний в тонкие полосы; а может быть, это был свет, пойманный в магическую ловушку и как бы заточенный внутри силовых линий… Эгертон еще не сталкивался с подобным.

Между тем создания вдруг разволновались. Один из них изогнулся дугой и закричал страшным, низким утробным голосом. Остальные столпились возле него, наблюдая за происходящим. Эгертон, лежащий на земле, опутанный сетью и беспомощный, морщился, корчился и стонал: существа, не замечая пленника, топтались по его рукам и ногам. На какое-то время они позабыли об Эгертоне, их интересовал лишь их сотоварищ, продолжавший вопить. Казалось, некое постороннее создание заключено внутри этого псевдочеловека; обычно это создание спит и слепо выполняет волю унгара-повелителя, но изредка просыпается и осознает весь ужас своего положения.

Даже находясь в столь плачевном положении, Эгертон не переставал запоминать и сопоставлять факты; он делал это автоматически, не прилагая никаких усилий, как привык делать это всю свою жизнь — его нарочно для этого тренировали. Наблюдения откладывались в сознании, даже если сейчас Эгертон и не в состоянии был их анализировать. Он знал, что, очутившись в благоприятных условиях, в своей башне, в лоне ордена, он сумеет восстановить в памяти каждую мелочь из увиденного и подробно описать ее.

Существо, в котором ожило нечто, упало на землю, ударившись затылком, и забилось в припадке. Судороги выворачивали его конечности, и внезапно Эгертон понял, что происходит: обрываются незримые нити, которые управляли существом. Они лопались одна за другой, причиняя созданию немыслимую боль. Хуже того, оно осознавало, что умирает.

Догадывались об этом и другие, но ничего не предпринимали и, судя по всему, не испытывали никаких эмоций по поводу жуткой гибели их сотоварища.

Почему все это происходило? Если бы здесь оказалась каким-нибудь волшебным образом госпожа Тегамор, она бы подробно растолковала связанному и обессиленному «коллеге»-магу, чем она занимается и какие последствия имеют подчас ее интересные и плодотворные опыты.