Королева - [4]

Ксения не думала обижаться. Она горячо любила свою младшую сестру, восхищалась ее стойкостью и прежним жизнелюбием даже после перенесенных страданий, и, хотя никогда не задавала вопросов, хорошо представляла, что пришлось вытерпеть Элике. Врожденная способность всегда чувствовать чужие эмоции иногда мешала ей, ошибочно воспринимаемая за мягкотелость, поэтому старшая принцесса это тщательно скрывала.

Она прекрасно помнила, как увидела Элику чуть меньше декады назад впервые после долгой разлуки. Ксения осталась во дворце матриарх, наотрез отказавшись возвращаться обратно, пока не вернется сестра вместе с братом.

Наследная принцесса изменилась. Не было больше беспечного веселья и добродушия в ее больших зеленых глазах, в них, казалось, застыл отблеск боли и непримиримости вместе с жестокостью и роковой жаждой мести. Пережитая неволя ожесточила ее, превратив в абсолютно чужого, незнакомого человека. Да и потеря Фабии, лучшей воительницы Атланты и близкой подруги, павшей вследствие вероломства Кассиопеи, подкосила девушку еще больше.

Два круговорота Элика держала долгие беседы с матриарх за закрытыми дверями зала Совета Девяти. На робкие вопросы Ксены и Лэндала отвечала односложно, часто глядя в одну точку и сжимая до боли тонкие кулачки. Видимо, разговор с Лаэртией не принес желаемого результата, но Эл не опускала руки, иногда прислушиваясь лишь к советам мудрого Антония, чтобы снова вести долгие разговоры с королевой. На утро третьего дня матриарх навестила старшую дочь.

— Ксена, дитя мое, — королева была подавлена и задумчива. — Я пришла просить тебя помочь твоей сестре. Она одержима жаждой мести и крови сейчас, мы все скорбим о Фабии Воинственной, но Элика больше всех, и мы не можем позволить черным мыслям завладеть ее разумом. Увези ее к себе в Атлионию, будь с ней рядом, пока сердце ее не успокоится, и пока она вновь не начнет рассуждать согласно положению будущей правительницы Атланты. Только ты сможешь ей в этом помочь. Мы не можем позволить тьме объять ее сердце.

Ксения опасалась, что Эл откажется уезжать, но сестра внезапно согласилась. Ее ожесточенность потихоньку уступала место здравому смыслу и терпению, к тому же, только Атлионский рай, созданный сестрой, мог растопить лед, в который было заковано ее сердце в осаде ненависти и ожидании мести.

По приезду Ксения сделала все, чтобы ублажить любимую сестру. Когда в первую же ночь Элика потребовала привести в свои покои одного из рабов − то ли того, что обучил ее искусству метания дротиков, то ли другого, ученого, с которым ранее вела беседы по астрономии, — Ксения впервые усомнилась в своем видении очевидных вещей. Несмотря на едва ощутимую посторонним, но на самом деле сильную ауру плотского желания, младшая сестра оказалась верна себе прежней... Что ж, если это поможет ей поскорее восстановить душевное равновесие, почему бы не астрономия с геометрией...

Шок ожидал Ксению Несравненную утром следующего дня. Невольник, широкоплечий красавец из черных земель, всегда невозмутимый и спокойный, выглядел абсолютно сломленным. Его сильные плечи поникли, он вздрагивал от каждого шороха, и, помимо прочего, кинулся обнимать колени Ксении, словно ему явилась не строгая госпожа, а богиня милосердия. Из его сбивчивых всхлипов ничего толком понять не удалось. Ни единого шрама от пытки на теле, и полная опустошенность и надломленность в душе. Какие демоны вселились в Элику, что она играючи сломала за ночь не самого уязвимого из ее рабов? Вопросы остались без ответа. Зато Эл с утра была в прекрасном настроении.

— Мы не достигли консенсуса в дискуссии, — пожала плечами в ответ на невысказанный вопрос сестры. В ее глазах вновь появился прежний изумрудный блеск, но на этот раз с ледяным, пугающим оттенком… — Следующей ночью я, пожалуй, развлекусь с кем-то другим.

— Кинаро разочаровал тебя? — сдвинула брови Ксения.

— Нет, почему же. Человек просто никогда не проигрывал, но все иногда случается впервые. Пусть приходит в себя. Даже мне давали отдых в Кассиопее.

Величественная, но жестокая и невозмутимая, с золотой тиарой принцессы в черных волосах, в темно-синем платье с разрезами, открывающими при ходьбе длинные ноги, Эл была бесподобна. Девочка-сорванец, предпочитавшая нарядам и драгоценностям игры с оружием и участие в набегах вместе с братом, осталась где-то в прошлом. Что бы не случилось с ней в Кассиопее, в руках этого безжалостного варвара, один бесценный дар он ей все же преподнес. Женственность и чувственность принцессы расцвела буйством красок, но вместе с тем в ее душе навсегда поселились безжалостность и презренное равнодушие ко всем, кроме себя и близких.

Наложники гарема прятали глаза, завидев царственную гостью, пытаясь завладеть ее вниманием и слиться со стенами дворца одновременно. Ее непредсказуемость пугала сильнее мстительной сублимации. Если в начале рабы, узрев стрессовое состояние Кинаро, молились своим богам, чтобы не попасть в руки Элики, после ее ночи с Арием, молодым северянином, готовы были вырваться вон из кожи, чтобы оказаться с прекрасной принцессой наедине. С ним она совсем не была жестока. Полночи они проговорили, после чего черноволосая красавица устроила пятичасовой сексуальный марафон, заботясь больше об удовольствии партнера.