Королева согласна - [24]

— Но, Риточка, ты не видела того жуткого товарища из чёрной дыры! — вздрогнула я от одного воспоминания. — Дживы, они светлые и такие красивые! А это просто ужас, тёмный ужас из страшных снов.

Рита взяла мою руку, лежащую на колене, раскрыла пальцы, рассматривая ладонь, словно там было что-то интересное, и сказала:

— Всё всегда равномерно. Вспомни китайский значок «инь-янь». Чем больше светлого, тем ярче тьма.

— Погоди, — опешила я. — Ты хочешь сказать, что дживы виноваты в появлении этих живых «чёрных дыр»?

— Ничего нельзя исключать. Я просто рассуждаю логически.

— Ритуль, мне кажется, ты не права. А представь, чёрное и белое смешаются, и тогда что? Мир станет просто серым? Никаким?

Рита почему-то изумилась и снова уткнулась в мою ладонь, даже поднесла её ближе к своим глазам. Проговорила задумчиво:

— Зато не будет границ… и всё станет открытым, свободным. Единым.

— Ты о чём, Ритуль? — моргнула я.

Рита улыбнулась и оставила мою кисть в покое.

— Знаешь, Тася, иногда ты такая глупышка милая, а иногда выдаешь очень стоящие вещи. Я, пожалуй, помедитирую над этим.

— Над серостью?

Рита кивнула.

— А я свет люблю, — призналась я. — Когда всё искрится, солнечное такое. Чтобы было радостно и чисто. И свежо. А темноты боюсь. И не хочу.

Рита снова улыбнулась:

— Для тебя это естественно, ты же джива!

И вдруг я решила поведать Рите то, что никому никогда не рассказывала:

— Знаешь, я один раз была в темноте, в кромешной. Я умерла.

Рита вскинула на меня удивлённые глаза:

— Как?! Ты тоже?! — и запнулась. Щеки, покрывшиеся красными пятнами, — это было так не типично для непробиваемой Риты Дзен. Впрочем, может, она такая — особенная, именно потому что за плечами есть багаж? Дедушка всегда говорил о тех, кого уважал: «человек с багажом» — не пустой, значит.

— О, ты меня поймёшь! — обрадовалась я. — Я когда была маленькая, мне лет пять было, мама выходила из автобуса, он тронулся, и мы с ней вместе упали. Я прямо лицом в лужу. И нахлебалась. Заболела дизентерией, какой-то жуткой формой. Только что потом происходило, я не помню. Я оказалась в страшной тьме, точнее пустоте. Там ничего не было, только я, как точка. И тихо-тихо. Хотелось побежать к маме, к дедушке, домой. Но ничего не получалось, я просто висела. А потом я услышала голос, ласковый, добрый. Слов было не разобрать, но я знала, там меня любят, и от звука в темноту ворвался свет. Образовалась настоящая труба из света, и ветер, как летом, сильный, тёплый. Он меня потянул, словно пылесос, за собой. И я очнулась. Рядом мама плакала и говорила про чудо. Потом, много лет спустя, когда меня оформляли аппендицит вырезать, выяснилось, что я пережила клиническую смерть. Потом ещё одна была. После операции, кровотечение открылось. У меня с кровью вообще дела не очень… Врачи удивляются: говорят, один пациент редко переживает больше одной клинической смерти. А у меня их было целых три.

— Голос, ветер… — проговорила Рита. — Как интересно! А почему ты чувствовала, что тебя любят? Как это?

Я растерялась.

— Ну как? Объяснить трудно, просто чувствуешь. Любовь — это как будто тебя в тёплый уютный плед заворачивают, когда холодно, в щёчку целуют, и от того в груди солнышко, и мурчит всё.

Красивое лицо Риты застыло, словно столкнулось с грустью и увязло в ней. Неужели её никто никогда не любил?! Боже, так ведь не бывает! Поддавшись порыву, я подхватилась с кресла и обняла Риту крепко, прижалась щекой к щеке и выпалила:

— Я тебя люблю, Риточка! Сильно-сильно!

С палубы слышались крики моряков, корабль тронулся навстречу Хаврам. Рита неловко коснулась моей кисти, а я чмокнула её по-дружески в щёку:

— Если таких, как ты не любить, кого же вообще любить?! — воскликнула я и прижала её ещё сильнее к себе.

— Ну ладно, Тася, не надо. Это как-то чересчур… — пробормотала Рита.

Я ослабила хватку и рассмеялась:

— Это ещё мало! Дедушке я всегда порывалась шею сломать от любви.

Рита хмыкнула смущенно:

— Мне не надо ломать шею, ещё пригодится.

Я отстранилась от неё, а Рита, странно улыбаясь, отвернулась поспешно. Мне показалось, или в уголке её глаза блеснула слезинка?

— В общем, Риточка, я жить люблю. Я знаю, что там, — я махнула непределённо рукой, — не так здорово. А тут глянь: солнца аж два, тепло, море, и я пристаю с обнимашками.

— Ага, — Рита кивнула и добавила хрипло: — Тогда пойдём на палубу?

— Пойдём.

* * *

«Диатор» мчался на всех парусах к каменным драконам, охраняющим Морну. Киату заметил его издалека. Драконье крыло дрогнуло, справа раздался рык — вторая сестрица тоже отошла от полуденного сна.

— Приступай, Камнегора, — приказал Киату.

— Уверен? — пытливо взглянула на него приземистая тяжелоатлетка.

— Да.

Крохина положила ладонь на крыло. Киату заговорил громко и чётко:

— Мать-море дало свой ответ! Она сожалеет, что вам плохо. Но и ей сейчас нелегко. У планеты иссякают не только магические силы. И если потухнет магический источник, погибнете не только вы, но и ваша мать.

Ошарашенно хлопнув ресницами, Крохина басисто и заторможенно перевела речь Киату драконице. Затем он продолжил:

— Поэтому ваша мать велит вам не только пропустить корабль, на котором находится джива и её помощники, спешащие спасти Сердце мира и вернуть ему магическую силу, но и защитить, если вы увидите, что им грозит опасность от кого угодно.