Королева Шотландии в плену - [17]

— А я считала, что нахожусь в руках у моих врагов, — слегка артачась, произнесла она и с упреком посмотрела на Мортона, затем на Атола.

— Надеюсь, Вильям и моя мать хорошо обращаются с вами?

Она пожала плечами.

— Они не морят меня голодом, не обращаются со мной плохо физически. Но, как я сказала, я — их узница. Джеймс, я хочу поговорить с тобой… наедине.

Джеймс заколебался. Именно этого он и пытался избежать, но все же понимал, что ему это удастся только в том случае, если он проявит неучтивость, а ему этого вовсе не хотелось.

— О… — смущенно произнес он. Затем повернулся к своим друзьям. — Вы слышали просьбу моей сестры. Вероятно, вам следует оставить нас наедине.

Мортон и Атол слегка кивнули и вышли. Когда дверь за ними закрылась, Мария вздохнула с облегчением.

— Без них мне легче. Они — не друзья мне. — Она подошла к брату и положила руки ему на плечи, одаривая его самой очаровательной улыбкой; но он был одним из немногих, на кого она не действовала. Глядя на Марию, амбициозный Джеймс видел не привлекательную женщину, попавшую в беду, а корону, отнятую у нее, которая — хотя он и не мог ее носить — могла бы также принадлежать и ему до тех пор, пока ее сын не достигнет совершеннолетия.

Можно забыть обо всех унижениях, перенесенных им, если он станет правителем Шотландии. Ему нельзя стать Джеймсом VI, но он мог бы быть королем во всех отношениях, кроме имени… пока его сестра остается в плену. Он сможет изменить оскорбительное прозвище «ублюдок» на «регент». Это способно стать единственным утешением за годы ущемленного самолюбия. Неужели Мария такая дура, что станет умолять его о помощи? Ей следовало бы знать, что он меньше всех заинтересован, в том, чтобы помочь ей вырваться на свободу: ведь это непременно повлечет потерю власти для него.

Но Мария была глупой женщиной — красивой и обворожительной, но сентиментальной дурой.

Он пришел сюда с одной целью: заставить ее умолять его взять на себя регентство. Он был уверен, что ему это удастся, поскольку она всегда считала его своим другом.

Он почти робко взял ее руки в свои: его руки были холодными, как всегда, насколько она их помнила.

— Ах, Мария, — заговорил он, — ты в таком ужасном состоянии… в ужасном состоянии.

— Но я чувствую себя счастливее сегодня по двум причинам, Джемми. Сегодня Мелвиль прислал мне сундук с моими нарядами…

«Легкомысленная женщина! — подумал Джеймс. — Потеряв корону, она способна радоваться нарядам!»

— …И, — продолжала она, — в довершение этого мой дорогой братец приехал навестить меня.

— Твой ужин остывает, — сказал он, стесняясь смотреть на ее сияющее лицо, выдававшее ее любовь к нему. Она заставляла его чувствовать себя подлым и нечестным, каковым он себя не считал. Он казался себе мужчиной с твердым чувством собственного долга. Он уверовал в то, что он — единственный человек, способный сделать Шотландию сильной державой и вывести страну из того состояния, до которого Мария довела ее своими двумя ужасными замужествами; человеком, которому надлежит стать регентом Морэем. Он никогда не выдавал своих эмоций. Поэтому она и сейчас не ждала их от него. Это было кстати, поскольку ему было бы трудно притворяться, что он любит ее, в то время как он планировал отнять у нее ее королевство.

Он подвел ее к столу и сел вместе с ней.

— Ты должен поесть со мной, Джемми.

— Я не голоден. Но тебе следует продолжить твой ужин.

— В прежние времена ты почитал за честь подать мне салфетку, — печально проговорила она.

Сейчас он не предложил сделать это, и она продолжила:

— Насколько труднее прислуживать королеве в крепости Лохлевен, чем в Эдинбургском замке или в Холируд Хаусе.

Он угрюмо молчал, и она воскликнула:

— Прости, я смущаю тебя, Джемми. Не беспокойся. Мне согревает душу то, что я вижу тебя.

— Пожалуйста, доедай свой ужин.

— Это негостеприимно — есть одной. И у меня пропал аппетит. Скажи мне, Джемми, какие новости ты привез мне?

— Джон Нокс проповедует против тебя в Эдинбурге.

— Это меня не удивляет. Он всегда был моим врагом.

— Сплетницы на улицах злословят насчет тебя.

— Я слышала, как они кричали под моим окном. Я видела их обезумевшие лица, оживленные одной лишь злобой.

— Я не смог бы гарантировать твою безопасность, если бы ты вернулась в Эдинбург.

— Значит, я должна оставаться здесь в качестве узницы?

— Ради твоей же безопасности.

— Но я слышала, что некоторые лорды готовы встать на мою сторону. Флеминги и Сетоны всегда были моими верными друзьями.

— Кто тебе это сказал? — резко спросил он.

— Я не помню. Возможно, никто. Наверное, я просто знаю, что это так и есть.

Морэй задумался. Он решил предупредить своего брата Вильяма, что ему следует быть более внимательным; он остался недоволен предпринятыми мерами предосторожности. Ему показалось, что он заметил перемену в Рутвене. В его сводной сестре было нечто колдовское (что казалось ему выше понимания), чем она привлекала мужчин до такой степени, что они были готовы жертвовать своими карьерами.

Мария отбросила салфетку.

— Нет, — сказала она, — я не буду есть одна. Пойдем погуляем на свежем воздухе. В твоем сопровождении я буду казаться в безопасности.