Королева подиума - [7]

Каждая мышца в теле Розали напряглась — она без слов понимала, что он уже наметил ее своей следующей жертвой. Охотник… Захватчик… Именно таким виделся ей Адам Кэйзелл, и впервые за долгие годы Розали почувствовала себя уязвимой.

Очень вовремя появился дворецкий, возвестивший:

— Ленч уже подан в столовой, милорд.

— Спасибо, Брукс. — Хью поднялся. — Девочки, мальчики, Адам…

Пропустив детей вперед, Хью присоединился к Адаму, оставив сестер наедине, что, безусловно, было срежиссировано его женой, бросавшей на него весьма красноречивые взгляды. Иногда Розали казалось, что между Рибел и Хью существует какая-то виртуальная связь, настолько хорошо они понимали друг друга. Она почувствовала себя свободней, избавившись хоть на короткое время от присутствия Адама, но понимала, что Рибел не напрасно захотела остаться с ней наедине.

— Розали, он увлекся тобой. И весьма серьезно, я бы сказала.

— Рибел, я ни за что не стану игрушкой ни в чьих руках, ты же знаешь.

— Я не предлагаю тебе становиться игрушкой. Почему ты отказываешься думать, что его интерес может быть намного серьезнее? Адам очень привлекательный мужчина.

— Он записной Казанова. Ты же слышала, что сказала Кейт о его любовницах.

— И все-таки, может быть, настало время выбраться из своего кокона, Розали? Невозможно всю жизнь прожить…

Розали нахмурилась.

— Зачем ты пытаешься свести меня с ним?

— Я волнуюсь за Кейт, — со вздохом произнесла Рибел. — Разве ты не слышала горечи в ее словах, когда она разговаривала с отцом? Может быть, ты смогла бы помочь ей? Им обоим?

Рибел слишком хорошо знала самое уязвимое место Розали.

— Кейт Кэйзелл не сирота, не брошенный ребенок, Рибел. Она достаточно сильна духом, чтобы самой справиться со своими проблемами. Я думаю, ее отец получил сегодня парочку весьма ощутимых уколов.

— Родители часто отмахиваются от проблем ребенка, списывая их на переходный возраст и дурное настроение. Никто так не слеп, как тот, кто не хочет видеть. А к тебе он прислушается. Очень плохо, что Кейт чувствует себя… брошенной, никому не нужной.

— Я не стану вмешиваться в их отношения.

— Поговорить — не значит вмешиваться…

— Значит. Стоит мне проявить инициативу, и он пойдет в атаку, стремительную и яростную. Я чувствую это.

— Ну, ты, как никто другой, умеешь дать отпор мужчине и лишить его желания предпринимать вторую попытку.

— Боюсь, с Адамом Кэйзеллом так легко не справиться.

— Неужели? Пасуешь, сестричка? — поддела ее Рибел.

Но Розали оставалась серьезной.

— Не смотри на меня так. Я чувствую опасность, понимаешь? Чувствую.

— Прости за настойчивость. — Рибел тоже посерьезнела. — Я была уверена, что для тебя это не будет проблемой. Просто я действительно беспокоюсь о Кейт. Она сейчас в таком возрасте…

— Рибел, кроме отца, у нее есть еще и мать.

— Считай, что нет. Она полностью поглощена своей собственной жизнью. Кроме того, для Кейт явно важнее внимание Адама…

— Уверена, Кейт справится собственными силами.

— А я не уверена. Если она чувствует себя никому не нужной, тут и до наркотиков недалеко.

— В таком случае почему бы тебе самой не поговорить с Адамом?

— Потому что это не меня он вознамерился завоевать.

На этом сестры прекратили свой разговор и присоединились к остальным.

Когда они входили в столовую, Розали чувствовала, как взгляд Адама бесцеремонно скользит по ней: по длинным распущенным волосам, по лицу, лишенному косметики, по фигуре, задержавшись на оголенной полоске живота между низко сидящими джинсами и коротким топом в белую и голубую полоску. Розали вспыхнула, едва сдерживаясь, чтобы не крикнуть: «Не смотри на меня так, Адам Кэйзелл! Не смей так смотреть! Лучше обрати внимание на свою дочь — это куда важнее всех твоих женщин!»

Рибел была права. Если у нее есть власть над этим мужчиной, она использует ее в благих целях. Она пойдет на этот риск… но только ради Кейт.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Воскресный ленч в Дэвенпорт-Холле был неофициальным и семейным мероприятием. Все сели за стол, несмотря на то что Джеффри пришлось подложить на стул подушку, а Малколму принести его детский стульчик. Мальчикам было всего пять и три года, но они уже имели представление о хороших манерах, а Селеста в свои тринадцать вела себя как настоящая леди.

Столовая оказалась солнечной и уютной. Мебель здесь была белой с золотистой отделкой, огромное окно выходило в розовый сад. В центре овального стола на белоснежной скатерти стояла ваза с еще не распустившимися бледно-желтыми розами, рядом с приборами лежали желтые льняные салфетки. Розали села между мальчиками как раз напротив Адама, которого усадили между двумя девочками; Хью и Рибел расположились в торцах.

Адам с любопытством наблюдал, как мальчики самым естественным жестом развернули салфетки и положили их себе на колени. В тех компаниях, в которых он привык бывать, дети никогда не сидели за одним столом со взрослыми. Добро пожаловать в настоящую семью, мысленно произнесла Розали, наблюдавшая за Адамом.

За столом девочки наперебой рассказывали Адаму о школе — об учителях, которых они любили или не любили, о хоккейных матчах, о мальчишках из своего класса. Он, казалось, получал искреннее удовольствие от их болтовни — улыбался, смеялся, озадаченно хмурился в нужных местах — и выглядел при этом очень и очень привлекательным, но Розали была уверена, что он не целиком отдается этому занятию. Какая-то его часть оставалась сторонним трезвым наблюдателем и очень хорошо понимала, что за ним самим наблюдают.