Королева под снегом - [37]

– С ума сойти, – пробормотал Элиот со всё возрастающим восхищением. – Для вас, должно быть, это и вправду удар – смерть нашей королевы, не так ли? Я хочу сказать, вы были на «ты» со сливками общества.

Мэдди вздохнула и повела глазами, как актриса в роли вдовствующей графини.

– У нас будет десять с лишним дней, чтобы привыкнуть, мой юный друг. Я приберегу слезы до конца церемонии.

Элиот повернулся к ней вполоборота, восхищенный ее имитацией мимики и интонаций Мэгги Смит.

– Вы здорово ее изображаете. Точно как в сериале.

– Я работала на четырех первых сезонах.

– Класс!

Тут были аксессуары, афиши фильмов, страницы сценариев, автографы режиссеров. Элиот узнал имя Кена Лоуча[17]. Они с матерью смотрели все его фильмы. Прочел он и другие имена ушедших великих, Кена Рассела[18], Джозефа Лоузи[19], которым его мать восторгалась безгранично, и вот они были сфотографированы, взаправду, в компании Мэдди.

– Вы были прямо секси, – заметил Элиот, задержавшись на фотографии тридцатилетней давности: она была снята на ступеньках Дворца фестивалей в Каннах, в платье с глубоким вырезом. – А ведь уже в годах, верно? Вы даже не перекраивали лицо.

– Умеете вы повернуть комплимент, молодой человек, – отозвалась старая дама, лукаво блеснув глазами.

– Это нормально. К тому же я вправду так думаю. Клянусь вам, вы были настоящей бомбой!

– Однако вы должны бы знать, что вкус комплимента изрядно теряется, когда его употребляют в прошедшем времени.

– Я бы не возражал сказать вам это раньше, но я еще не родился, когда был сделан этот снимок…

Мэдди даже поперхнулась портвейном.

Осмелев, Элиот стал обследовать квартиру, ходить, насвистывая, из угла в угол. Он размотал портновский метр, тщательно смотал его снова и положил на место, развернул и сложил веер.

– Во всяком случае, здорово быть костюмершей. Вот моя мама без ума от кино. Мечтает туда попасть. Она тоже работает за камерой…

– Правда?

– Она служит в полиции, это другое дело, больше ограничений, понимаете? – объяснил он, дуя на облачко страусовых перьев в такт своим словам.

– Знаете, костюм – это очень важно, – заметила Мэдди. – Хоть и говорят, что не всяк монах, на ком клобук, но ведь именно по этому одеянию узнают монахов. Актер играет лучше, когда ему подобрали хороший костюм.

– Да ну?

– Вот ваша парка, например, – если бы я должна была выбирать ее для актера, мне пришлось бы потратить немало времени на поиски. Это ведь деталь формы английской армии, не так ли?

– Да, королевского мотопехотного полка, – ответил Элиот, ставя на место куклу в викторианском кринолине.

– Да? И как можно об этом догадаться?

– По гербу вот здесь, – сказал он, постучав пальцем по вышитой на рукаве эмблеме. – Это настоящая, но такую можно купить в армейском магазине. Найдете без труда.

– Зато эта поношенная, а вот этого добиться не так легко. Лоск ткани, потертости, прорехи, патина. В моей профессии такую одежду, как эта, называют обжитой.

Элиот озадаченно дернул подбородком.

– Обжитой? Вы хотите сказать, вроде как раковина с раком-отшельником?

– Почти. Куртка вам велика, это очевидно. Но я вижу по тому, как вы ее носите, что вам плевать на эту мелочь. К тому же видно, что вы готовы ее носить, пока она не истреплется в клочья прямо на вас. Из этого я делаю вывод, что ваше отношение к этой одежде не чисто утилитарное, она вам дорога. Я ошибаюсь?

– Это куртка моего отца, – буркнул Элиот.

– Мне кажется, она была на вас и вчера? Я точно помню, что видела вас под моим окном. Вы не хотите присесть?

Вот так, стежок за стежком, если употребить любимую метафору Мэдди, она и узнала главное о короткой истории любви Элиота и Саманты.

25

Утром Саманту разбудил Тео, он запрыгнул на ее кровать и осыпал ее звонкими поцелуями.

– Папа и мама проснулись. Ты идешь завтракать?

– А который час? – спросила Сэм, взъерошив волосы. – О-ля-ля, половина десятого! Я проспала всё это время?

Она подхватила братишку под мышки и защекотала ему бока.

– Ну что, ты уже большой? Да, ты большой?

– Да!

– Какой ты большой? Сколько тебе лет? – Она продолжала его щекотать, а он извивался и смеялся.

– Четыре года.

– Четыре года, не может быть!

– Постой! Теперь я, моя очередь!

Она вскочила на кровати с подушкой в руках.

– Ни за что. Лучше погибнуть стоя, чем умереть от щекотки.

Тео схватил вторую подушку и обрушил на нее изо всех своих небольших сил; она притворно упала, сдавшись, потом перекатила его к себе и поцеловала.

– Ладно, всё, я встаю.

Карин и Нильс сидели за столом. Она поцеловала обоих. Сэм уже любила Карин, хотя мало ее знала. В ее присутствии было что-то успокаивающее, девушка почти завидовала Тео, когда он сворачивался клубочком у матери на руках. Диана была более колючей, избегала открытых проявлений чувств. Можно сказать, она узнала, что такое нежность, когда встретила Ричарда. В конечном счете ее родителям повезло: каждый нашел свою половинку.

Сэм смотрела в сад через французское окно, дуя на чашку кофе с молоком, которую держала в ладонях. Метель кончилась так же быстро, как началась. Ее предсказывали на несколько дней, а она необъяснимым образом ушла, оставив за собой словно ошалевший, оцепеневший от холода пейзаж. Снег подтаивал под мелким дождиком, становился грязно-серым и падал с крыш.