Королева нефритов - [63]

— Это не она, — сказала я, отвечая на его немой вопрос.

— Пойдемте отсюда.

— Это не она.

— Надо куда-то отвести вас, Лола, — сказал Эрик. — Туда, где вы могли бы хоть немного отдохнуть. Вы ужасно выглядите.

— Они говорят, что она, наверно, венгерка, — сказала я.

Тело двигалось как бы само по себе, и я ничего не могла с этим поделать.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Нанятое Эриком такси по дамбе перевезло нас на остров Санта-Елена, к пещере Актун Кан. Эта полускрытая за группой холмов пещера знаменита своими погребальными камерами. Ее стены покрывает известняковый налет. Индейцы верили, будто на некоторых из образовавшихся узоров можно различить их змеиные божества — вот почему пещера получила испанское название «Ла куэва де ла серпенте», то есть «Змеиная пещера». Некоторые уверяли, будто некие известковые образования напоминают бога дождя по имени Чак, а европейцы вроде бы видели лик святого Петра.

Изнутри пещеру тускло освещали неяркие электрические лампочки; после урагана почва все еще оставалась мокрой, в некоторых местах стояли лужи. Эрик велел водителю высадить у самого входа в пещеру на маленькой автостоянке; когда мы выбрались из машины, взорам открылось молочно-белое низкое небо, нависшее над мокрыми от дождя коричнево-красными холмами.

— Я решил, что после всего пережитого это место то, что вам нужно, — взяв меня за руку, проговорил Эрик. — Здесь тихо и спокойно.

— Да, здесь хорошо.

Он оглянулся на такси — небольшой зеленый автомобиль, за рулем которого сидел взъерошенный подросток в футболке; надпись на ней утверждала, что он бисексуал.

— Хотите, чтобы я вас здесь подождал? — спросил таксист.

— Секундочку. — Эрик перевел взгляд на меня. — Чего бы вам сейчас хотелось, Лола? Мы можем здесь немного отдохнуть, а водитель потом за нами приедет. Можем поискать вашу мать в городе. Наконец, можем поговорить. О чем хотите. О вашей матери. Или — ну, я не знаю — о стеле. Можем поговорить о шифрах, на сей счет у меня есть некоторые идеи; это может отвлечь ваше внимание от последних событий.

Но я не могла говорить ни о нефрите, ни о фон Гумбольдте, ни о том, что моя мать писала о стеле, лабиринте и его расшифровке.

— Мы все это еще обсудим, Эрик, — сказала я, — а сейчас я хотела бы немного побыть одна. Час или около того. Мне надо немного подумать.

— Вы уверены?

— Уверена.

— Ладно, встретимся через час. Сейчас я отправлюсь в город и пройдусь по этим постоялым дворам — может, там кто-нибудь слышал о вашей матери. Возможно, куплю кое-что про запас. А потом вернусь сюда и заберу вас.

Я улыбнулась, в ответ он сжал мне руку.

С низкого неба вновь начал накрапывать дождик; тучи слегка побагровели.

Проводив взглядом Эрика, я машинально подняла воротник, а затем поспешила укрыться в пещере.

Внутри слышался гул насекомых и звонко отдавались мои собственные шаги; возле входа стояла вода. Электрические лампы бросали бронзовый отсвет на известняковые стены. Вначале они казались гладкими, но затем глаз начинал улавливать сложные напластования, словно известняк некогда был пластичным, текущим, как вода. Когда я спустилась ниже, тени сгустились, стало холоднее. Лампы светили достаточно ярко, чтобы можно было различить растущие из пола сталагмиты, похожие на белые чуть изогнутые свечи. Я также могла видеть выпуклости и впадины каменных стен, которые, на мой взгляд, нисколько не напоминали змей, богов или святых, а больше походили на иностранные надписи или сделанные кем-то случайные царапины. Проведя рукой по камню, я обнаружила на пальцах песок. Не слишком обращая внимание на все эти знаки, я долго бродила по туннелям и залам пещеры Актун Кан, пока наконец один из них не показался мне знакомым. Прошлепав по воде, я нагнулась и принялась рассматривать едва различимые царапины. Они были похожи на очень старую иероглифическую надпись, почти стертую, хотя все еще оставшуюся на камне. Но когда я придвинулась почти вплотную и провела пальцем по буквам, то смогла разобрать:

Марисела и Франсиско, 1995.

На этом мои эксперименты в области палеологии благополучно закончились. Держа под мышкой мамин дневник, я пошла дальше и шагала до тех пор, пока не попала в большой зал с высокими сводами, достаточно хорошо освещенный, чтобы здесь можно было читать. По полу и стенам бегали зеленые и коричневые ящерицы, тучами летали насекомые, которых приходилось время от времени отгонять руками. Я села, высоко подняв колени, чтобы держать мамин дневник, и под таинственный плеск, создаваемый плавающими саламандрами и ныряющими жабами, принялась размышлять о том, что со мной происходит. Мысль о том, что я буквально полчаса назад собиралась опознать тело собственной матери, а вместо нее увидела совершенно другую женщину, плюс шок, который я испытала, прочитав ее дневник, — все это привело меня в состояние нервного срыва.

Чтобы успокоиться, я посмотрела на дневник, лежавший у меня на коленях. Вода частично повредила корешок, в розовой обложке зияла дыра.

Откуда-то издалека доносился звучный плеск — резвились какие-то обитатели в многочисленных здешних водоемах. Висевшая под потолком небольшая бронзовая лампа отбрасывала на меня золотистый луч.