Королева Марго пенсионерка - [10]

Почему у неё нет детей, она так и не сказала, а я не хотела бередить её рану. Но потому, как она смотрела на моих взрослых детей и внучат, было видно, что вопрос этот для неё болезненный.

Наконец, через силу, я убрала дом, после отъезда моих шумных гостей. Ничего не хотелось делать, так меня выбила из колеи смерть подруги. Утром надо срочно выехать в Москву. Мы с Мишей хотели пройтись по городу и поужинать в ресторане. Погулять по городу, конечно, не удастся никак. День загружен. Он улетает через два дня. Надо успеть купить его родителям сувениры: отцу очередную чайную чашку с символикой или видом Москвы, а маме её любимых московских шоколадных конфет. Но сначала надо заехать в салон на Кутузовском, который так и называется «Людмила». Он находится недалеко от её дома.

— Что-то меня гложет во всей этой истории. Да вот ещё эта книжка с портретом Никанора, — я небрежно бросила её в сумку, — надо узнать подробней, что за птица этот Отец Никанор — целитель душ. Надо же придумал себе кликуху! Явно у него другое имя. Узнать бы какое. Паразит! Дурит стариков. Как это ему удаётся? — Распалила я себя, вспомнив и пенсионера — дядечку велосипедиста и добрую бабу Лизу, к которой мы привязались всей семьёй, — урод лысый оставил моих внуков без козьего молока. Они хотя уже и не малыши, но от натурального молока не отказались бы.

— Надо заняться пешими прогулками. Что-то за эти десять лет развода, я расширилась, — думала я, разглядывая появившиеся небольшие излишества на моёй фигуре.

Надо сказать, я всегда была рослая и статная. Но меня это никогда не огорчало, да и комплименты со стороны не давали возможности обрасти комплексами. Молодость всегда красива. Так и жила без комплексов по поводу своей фигуры и внешности. До тех пор, пока не вышла замуж за москвича Олега. Чем чаще моей внешностью и характером восторгался молодой супруг, тем больше у родни мужа появлялось высокомерное отношение ко мне. При каждой встрече, вместо приветствия я обязательно слышала в свой адрес что-то колкое или обидное. Первый раз я шокировала их своим модным, в то время пальто макси. Длинный яркий шарф и кепи, специально шитое из того же материала, что и пальто смутило их до краски на лице. А то, что это кепи восседало на причёске, похожей на завитки молодого барашка, привело их просто в шок. Но когда свекровь увидела на мне фетровую шляпку, промолчать не смогла.

— У нас в Москве шляп не носят! — это было сказано с таким пафосом, что я сразу вспомнила Мордюкову в знаменитом фильме: «Наши люди на такси в булочную не ездят». Хотя причём здесь Москва?

Я не стала больше приезжать в дом к родителям мужа в своих «экстравагантных», естественно, по их мнению, нарядах. А уж что касается фигуры. Меня даже как-то раз измеряли, чтобы доказать, что я не «девяносто — шестьдесят — на девяносто», когда мне как-то пришлось прийти к ним в джинсах. Я старалась не обращать внимания на их укусы. Хотя и немало слёз пролила от незаслуженных обид. Ладно, дело давнее. Понимание, почему так со мной поступали, к сожалению, пришло позже. Но с другой стороны, негатив, который я получала в своё время и память о нём, много раз сдерживал мою неуёмную натуру в отношениях с Ланкой. Я старалась вовремя закрыть свой рот на замок, мысленно задавая себе вопрос: а когда с тобой так поступали? Забыла? Не нравилось?

Чего это я от Люды перешла на семейство мужа? Комплексы тоже появились? Нет, так нельзя. Недопустимо помнить только неприятное, так можно с ума сойти. Надеюсь, мне это не грозит. Немного на сердце подержу, потом рукой махну на эти разговоры. Все мы грешные!

Столько лет моя фигура меня не волновала. А была я намного стройней себя сегодняшней. Но после развода, стало меньше обязанностей. Дети живут отдельно, хлопот не доставляют, работа сидячая. Всё королева Марго — пенсионерка, будем по возможности учиться опять бегать ножками.

Решив, что пора садиться на диету, я облачилась в тёплый халат и приготовила себе «лёгкий ужин» из того что осталось от празднества. Вспомнив Людочку с которой мы сейчас так хорошо бы «помедитировали» у меня на глазах появились слёзы. Только я хотела помянуть бедную подругу, как затрещал домофон. У калитки опять стояла баба Лиза и её молчаливая сопровождающая — Мария. Еле сдерживая свою раздражительность, я впустила их в дом.

— Что случилось?

— Маргоша! Не серчай родная! Вот зашли тебе ещё одну книжку подарить, новую. Отец Никанор так всё хорошо объясняет, как дальше нам всем жить. Мир погряз в грехе.

— Жить? Вы считаете, что мне надо объяснять, как дальше жить? — моим желанием было прогнать Никаноровских посланников. Но, потом сообразив, что я могу что-то узнать от них об их предводителе, впустила в дом.

— Заходите. Проходите, садитесь за стол, помянем рабу божью Людмилу, — сказала я, расставляя перед нежданными гостями тарелки и рюмочки.

— Какую Людмилу? Как помянем? — растерянно спросила старушка, — Маргоша, это подругу твою? Соколову? Как же так, мы на днях у неё были.

— Вот, вот. Ты говорила, что заходили к ней. Давайте помянем, а потом лясы точить будем, — ответила я, всё ещё сердитая на весь белый свет.