Королева Лир. Чудесные истории - [8]

Только иногда и издалека доносится весточка о том, что, оказывается, ваш дальний троюродный дед известен всему миру как автор книги о супах или создатель теории брюк! А в семье его презирали, держали на старом диванчике и попрекали за дневной храп.

Так и в нашем случае: тусклое маленькое зеркало почему-то очень заботило хозяина, а сотоварищи по витрине дружно считали этот стеклянный квадратик ничтожеством, мелким и упрямым.

Почему бы тебе немного не подвинуться, тогда Второе Слева трюмо разместится не под углом, а прямо!

Но Маленькое упорно стояло на своём месте.

Ну и стой. Не обращайте на него внимания.

В витрине господствовало, кстати, такое мнение: ничего не принимать близко к сердцу, всё провожать лишь беглым взором, проводил – встречай следующее, но ни на чём не останавливайся! Это вредно для отражающей поверхности. Слишком много информации.

И то сказать – мелькали велосипеды, собаки, машины, дальние облака, дождевые потоки, вихри снега, воцарялись туманы. Мимо шмыгали школьники, неторопливо проходили люди в форме, долго громыхали мимо уборочные комбайны. Ползли, обращая на витрину робкое внимание, старушки. Тормозила молодёжь, взбивая или затягивая то, что у них было в данный момент на голове. Дамы задерживались, вертелись, якобы интересуясь выставленными антикварными объектами.

Происходили ночи, каждая в своём блеске фонарей, рекламных огней и еле заметных звёзд, наступали прекрасные рассветы, особенно глубоким летом, и это были настоящие спектакли – от чёрного бархата к синеве, к лиловой мгле и затем к сияющим розам.

Что говорить, мир, отражаемый зеркалами, был прекрасен!

Но эти пустые стёкла – они ничего не запоминали, ещё новости.

Маленькое зеркало в углу тоже получало свою долю света и тьмы, в нём мелькали клочки, блёстки и детали нижней части жизни – сверкающий обод велосипедного колеса, качающееся надутое днище сумки, порхнувшая из рук газета, быстрые каблучки, тяжело прыгающий резиновый колпачок костыля.

И то хорошо.

Мало, видимо, ему было надо.

Тем не менее какая-то тайна заключалась в том, что хозяин берёг это ничтожество и каждый раз предостерегал Кувшиню, чтобы она аккуратно обращалась именно с данным объектом. Чтобы ни в коем случае ничего не стряслось с тем в углу, с тем маленьким!

И он даже несколько раз лично протирал его, как глазик ребёнка, поджавши губы от усердия и заботливо скрючив руку. А Кувшиня покачивала головой: не беритесь за эту работу, ой не надо. Не для принцев это занятие.

Ясное дело, что толстая Кувшиня не очень любила данный мелкий предмет. Пшикнет жидкостью из флакончика, а протрёт кое-как – и зеркальце иногда слепло на неделю, особенно если хозяин уезжал по делам.

Но он возвращался и первым делом останавливался перед витриной, проверял, как протёрто и блестит ли содержимое его витрины – особенно то зеркальце заднего вида. И Кувшиня получала выговор и лезла протирать заново новоявленное сокровище, при этом она шептала что-то, пыхтя. Ей, понятное дело, было тяжело – аристократке и просвещённому человеку да заниматься уборкой! (Прежним королям она вроде бы приходилась десятиюродной кузиной.)

Конечно, среди обитателей витрины ходили всякие предположения.

Народ поговаривал, что Маленькое з. – это явно осколок какого-то большого и очень ценного зеркала. Может быть, царского… И что хозяин явно хочет его продать за большие денежки. То есть мало ли что в нём отражалось. Царицы, царевны! Убийства, мало ли.

Иначе что беречь такую мелочь!

Спрашивали Маленькое з. Оно не возражало, но и не говорило ничего конкретного. Напускало туману. Гордое слишком!

А то у кого-то рождалось мнение, что у него есть какие-то свойства. Что оно якобы древнее и, грубо говоря, волшебное. Магическое…

И не раз всё население витрины приступало к нему с вопросом: да или нет. Однажды получился ответ «Да».

– Да?!

А в чём заключается, осторожно стали спрашивать дальше. В чём?

Ответа всё не было.

Малого гордеца называли Гением, в шутливой форме, конечно.

– Эй ты, Гений! Опять ни шута не видишь? Не помыли тебя?

– Ах оставьте его, он Гений! Как он отразил резиновый сапог!

– Он у нас по подробностям. О, о, прославь собачий хвост! Смотри, пакет с мусором понесли! Это твоя тема!

И так далее.

Но однажды из угла витрины донеслось что-то.

– Алё, мы не слышим! Повтори, Гений!

Он проговорил что-то типа «Я могу остановить».

– Можешь остановить что? – последовал законный вопрос.

– То, что надвигается, – прошелестело из угла.

– Ну и что?

– И тогда я погибну, – тихо сказал этот Гений.

Гибели боялись они все, и каждый знал, что зеркала умирают. Пятнышко, второе, тёмная полоска – и дело пропало.

Все они при этом предчувствовали чужую кончину (и ревниво следили за приметами), однако совершенно не верили в свою.

Поэтому они развеселились и дружно сказали то, что обычно говорят в ответ на такие заявления:

– Ты ещё всех нас переживёшь!

– Маленькое живучее большого, – вздохнуло Среднее зеркало, которое претендовало на первенство, потому что было без единого изъяна, и считало, что рама ещё не значит ничего.

– Да ну! Гений, не бойся, тебе сделают новую амальгаму! И вперёд по кочкам! – сказало одно Среднее з. с пятнышком, которое верило в оживление с помощью операции.