Королева Лебедь. Литовские народные сказки - [24]
Только сказала это ведьма, мальчик и убил ее. Пригнал коз домой и спрашивает родителей:
— Батюшка, матушка, хотите на белый свет глядеть?
Родители отвечают:
— Как же не хотеть, сынок!
Истопил тогда мальчик баню, вымыл стариков, помазал глазницы кровью и приставил глаза. Старики обрадовались и принялись благодарить мальчика.
Вот однажды прилетел к старикам ворон и закаркал:
— Карр, карр, пожалуйте на свадьбу!
Напекли старики пирогов, сели на козлов и поскакали на свадьбу, а дома одного мальчика оставили.
Все ключи ему отдали, только один с собой взять хотели.
— Батюшка, сколько я тебе добра сделал — сад у ведьм отнял, глаза вам вернул, а тебе жалко ключ оставить, — стал просить мальчик.
Стыдно стало старику, и отдал он ему последний ключ. Как только остался мальчик один, отпер ключом заветную дверь и увидел красавца-коня. Вывел его, оседлал и поскакал по свету погулять, людей повидать.
Вернулись старики со свадьбы, глядь — ни мальчика, ни коня. Пустился старик в погоню. Гнался-гнался и догнал. Упрашивает мальчика вернуть коня, а тот отвечает:
— Батюшка, сколько я тебе добра сделал — у ведьм сад отобрал, глаза вам вернул, а тебе жалко мне коня отдать.
Стыдно стало старику, вернулся он домой. А дома старуха его поругала, опять вдогонку за мальчиком послала. Гнался старик, гнался и догнал мальчика. И на этот раз упросил его мальчик не отнимать коня. Вернулся старик ни с чем, а жена давай ругать его и велит воротиться за конем. Опять поскакал старик. Гнался он, гнался — не догнал.
А мальчик далеко-далеко ускакал, так больше и не вернулся.
Три брата
Жили-были три брата: двое умных, а третий дурак.
Отец перед смертью оставил старшему сыну собаку, среднему — кошку, а младшему, дураку — дубину. Старшие братья продали собаку с кошкой, много денег выручили. Младший дубину продавать не стал и все приговаривал: «Самому пригодится».
Через некоторое время решили братья по белу свету постранствовать. Шли они, шли и увидели избушку. А вокруг избушки огород, растет там репа. Дурак забрался в огород, копает репу и кидает в кучу, рвет и кидает. Испугались братья, кричат ему:
— Уходи скорей, дурак, еще беду на нас накличешь!
А дурак отвечает:
— Я только ту рву, которая поспела, — а сам все рвет и кидает.
Тут выскочила из избушки Лаума, поймала всех троих и заперла их под печкой. А была это старшая дочь старой ведьмы-Лаумы. Остальные две дочери улетели вместе с матерью гулять-веселиться.
Немного погодя поднялась буря, забушевал ветер и прилетела старая ведьма-Лаума.
— Погляди-ка, матушка, — кричит ей дочь, — каких я боровов поймала. Теперь мы с мясом!
— А где ж они? — спрашивает мать.
— Заперла их под печкой.
Ведьма велела дочери зажарить одного и опять улетела.
Старшая дочь отперла подпечье и спрашивает ласковым, тонким голосом:
— Тут ли вы, братцы?
— Тут мы, — отвечает дурак.
Братья испугались, унимают дурака, а он не слушается, знай кричит:
— Тут мы, тут!
Лаума говорит:
— Пусть хоть один из вас вылезет, братцы.
— Вылезай ты, — сказали братья и вытолкнули дурака.
Лаума умыла его, усадила на лопату да на шесток и просит:
— Приляг братец, я тебя поношу.
Дурак хоть и глуп, а догадался, что Лаума хочет его задвинуть в печку и зажарить. То он поперек лопаты ляжет, то наискосок, а сам приговаривает:
— Да не могу я, красавица, да не умею я.
Тогда Лаума сама улеглась на лопату и говорит:
— Вот как надо, вот как.
А дурак взял и задвинул лопату в печь, а сам опять под печь залез. Вернулись на заре ведьма-Лаума с двумя дочерьми, открыла печь, вынула жаркое, не узнала дочери и съела ее. А потом опять улетела за добычей. А как улетела, велела средней дочери другого борова изжарить. И с этой дочерью то же сталось. Прилетела мать и съела ее. За ужином ведьма подумала, что обе старшие дочери улетели куда-нибудь погулять-повеселиться или за добычей. На третий день пришел черед похозяйничать младшей дочери. Наказала ей ведьма-Лаума третьего боровка изжарить, а сама улетела.
— Пускай теперь последний вылезет, — позвала умильным голосом меньшая. И опять братья вытолкнули дурака. Улегся он поперек лопаты и знай свое твердит:
— Да не могу я, красавица, да не умею я.
Стала меньшая учить его, как надо ложиться на лопате, легла сама, а дурак и задвинул ее в печь. Сам опять под печь забрался.
Вернулась домой старая ведьма и съела последнюю дочку. Когда она уж кости обгладывала, заблестело что-то на блюде, и узнала она дочерин перстень, да как примется причитать.
— Так это я всех своих дочерей съела… Ну, отплачу я этим братьям, всю ихнюю породу изведу!
Открыла она подпечье и спрашивает тонким голосом:
— Есть ли тут хоть один из вас, братцы?
Дурак и отозвался:
— Где же и быть нам? Все мы тут.
— Пусть хоть один из вас, братцы, вылезет!
— Сама вытаскивай, коли есть охота, — отвечает дурак.
Полезла ведьма под печь и только просунула голову, дурак стукнул ее по голове дубиной и убил.
Тут братья вылезли из-под печки и снова пустились в путь. А дурак захватил с собой убитую Лауму и печную заслонку с колокольчиком. Братья уговаривали дурака оставить ведьму, боялись, как бы им не остаться в ответе, только дурак не послушался. Идут братья, идут, и настигла их в лесу ночь. Взобрались они ночевать на дерево. А в полночь съехались в лес разбойники на быстрых конях, в заморских каретах, в дорогое платье разодетые. Остановились они под тем самым деревом, на которое влезли братья, и разожгли костер.
