Королева демонов - [54]

Кашив встретился с ней взглядом, и она поняла, с чем он пришел.

– Баден всегда был для совета занозой, – негромко произнесла Инэвера сугубо для сыновних ушей. – Он жаден и хочет власти. Ему нельзя доверять.

Асом был непоколебим.

– Он доказал мне свою преданность.

– И что же он дал тебе в обмен на место во главе совета? – спросила Инэвера.

– Кое-что бесценное, – улыбнулся Асом.

Прежде чем Инэвера успела ответить, он обратился к Джамере:

– Теперь, когда совет снова полностью собран, можешь впустить маджаха.

Свита Бадена поклонилась и заняла свои места во главе юных дамаджи, а Джамере подал стражам очередной знак. Двери распахнулись, и в зал ворвался дамаджи Альэверан. Ему еще не исполнилось шестидесяти, он был крепок и опасен.

Когда Маджи, брату Асома из маджахов, не удалось убить дамаджи Альэверака, Асом казнил дамаджи лично, нарушив пакт, благодаря которому между каджи и маджахами сохранялся мир с тех пор, как на трон воссел Ахман. У Асома не осталось братьев-дама из маджахов, чтобы заменить вождя, и черный тюрбан в силу неодолимой поддержки со стороны племени пал на голову старшего сына Альэверака – Альэверана.

Альэверан немедленно покинул совет, заточил в темницу Белину и восстановил в должности прежнюю дамаджи’тинг от маджахов – древнюю, но грозную Чавис. Разгневанная не меньше, старуха в черном шла за ним по пятам. Честь Альэверака не имела границ, и его убийство побудило всех маджахов заточить копья.

За ними тенью следовал небольшой отряд шарумов-телохранителей. Их было меньше, чем выстроившихся вдоль стен Копий Избавителя, но воины не теряли бдительности, готовые умереть за своих вожаков.

– Дамаджи Альэверан! – без всяких вступлений загремел Асом. – Призываю тебя и твою дамаджи’тинг преклонить колени перед Троном черепов и занять подобающие места в проходе. Сделайте это – и все будут прощены.

– Прощены? – зарычал Альэверан. – Не я повинен в преступлении, юноша. Не я осквернил зал совета!

– Следи за языком, дамаджи, – предупредил Хошкамин, и воины, несшие стражу по периметру зала, напряглись. – Ты стоишь перед шар’дама ка.

Альэверан был готов сплюнуть, но Чавис придержала его за плечо, и он сдержался.

– Шар’дама ка мертв, – сказал он. – Маджахи не склонятся перед узурпатором, который убивает в ночи при помощи магии хора.

Глаза Хошкамина сузились, но Асом был достаточно мудр, чтобы не раздувать конфликт.

– Не вмешивайся, брат.

– Шарак Сан еще бушует, дамаджи, – произнес Асом затем, – и грядет Шарак Ка. Если и есть какая-то надежда на победу, то только при единстве Красии. Я не хочу, чтобы продолжилось кровопролитие. Представляй свое племя, как делал твой отец.

– Как я могу его представлять перед человеком, который отца убил? – спросил Альэверан.

– И правда – как? – эхом откликнулась Инэвера, и взгляды обратились к ней. Во дворце, а может быть и за его пределами, знали, что Асом покушался и на нее. – Ты будешь не первым дамаджи, который лишился отца в борьбе за трон. Мы все обречены служить воле Эверама.

Дамаджи’тинг Чавис шагнула вперед:

– В этом наше мнение едино. Но воля Эверама всегда была тайной. Я справилась у хора, и Создатель дал мне ответ насчет нашей проблемы.

Инэвера прищурилась, не понимая, к чему клонит старуха. Хорошо бы задернуть шторы и рассмотреть ауру Чавис.

– Хора мне ничего подобного не сказали.

– К счастью, еще остаются люди поопытнее. – В улыбке Чавис сквозило добродушное снисхождение.

Инэвера улыбнулась в ответ, мечтая извлечь хора-жезл и превратить ее в пыль.

– Что ты предлагаешь? – спросил Асом.

Слова Альэверана повергли двор в молчание:

– Маджахи заберут свои трофеи и вернутся в Копье Пустыни.

Инэвера и Асом преклонили колени на подушки в личной гадальне Дамаджах сбоку от тронного зала. От яркого света солнца палату защищали два зашторенных дверных прохода. Окутанная тьмой и снова вооруженная, Инэвера немного успокоилась.

Облегчение быстро сошло на нет, когда она с той же пытливостью, что и его отец, изучила горевшую в Эверамовом свете ауру Асома. Аура была ровной и невозмутимой – результат многолетних упражнений в медитации. У дама-магистров при глубоком расслаблении аура становилась однородно-белой, но даже самые искушенные не до конца владели эмоциями, всплески которых отражались рябью на поверхности. Когда Асом впитает новую информацию, последуют вспышки.

Она задалась вопросом, что видит он сам, глядя на нее, насколько опытным сделался в чтении непрерывно меняющихся узоров и красок, за которыми прячутся чужие секреты.

– Где мои родные? – властно осведомилась Инэвера.

– Не понимаю, о чем ты, – ответил Асом.

Его аура выдала ложь, но она не поняла, утратил ли сын от неожиданности контроль или же сам предпочел не скрывать обман.

Инэвера Втянула магию из большого хора-камня, спрятанного под подушкой в настиле. Асом прищурился, когда ее аура зажглась ярче, и, хотя лицо его осталось бесстрастным, Инэвера увидела, как в ауре мелькнул страх.

– Не лги мне, мальчик.

Страх испарился, когда Асом оглядел помещение.

– Это та комната, где отец возлежал с Лишей Свиток?

Инэвера моргнула, и он уперся взглядом в свою подушку.

– Быть может, он взял ее на этом самом месте! Она была, конечно, грязной чинкой, но для любителя – довольно смазливой. Я слышал, что, когда они закончили, ты навела здесь порядок огнем.