Королева Брунгильда - [125]
Аннексия Бургундии сместила центр тяжести королевства к югу. Похоже, Брунгильда отдала предпочтение городу Отёну на границе Бургундии и Австразии. Епископ этого города Сиагрий стал одним из ее приближенных — настолько близким, что Григорий Великий воспринимал его как дипломатического советника королевы[129]. Однако еще вопрос, какими были их отношения на самом деле. Действительно ли королева пользовалась услугами Сиагрия или просто оказывала старому прелату демонстративную благосклонность? Ведь воздавать почести человеку, к которому в свое время прислушивался король Гунтрамн[130], было несложным и изящным способом показывать бургундским элитам, что после воссоединения их влияние нисколько не уменьшилось.
Военные дела
В целом политика обольщения, применяемая Брунгильдой, как будто сработала. Можно считать, что слияние Австразии и Бургундии произошло если и не в атмосфере ликования, то по меньшей мере без существенных проблем. Отныне королева контролировала территорию, занимающую более двух третей Regnum Francorum. С военной точки зрения это означало, что она может набрать явно более многочисленные войска, чем это могут сделать Фредегонда и Хлотарь II.
Можно было бы ожидать, что Брунгильда бросит свои силы на врагов, Фредегонду и Хлотаря II, все еще зажатых в свой нейстрийский угол. Однако войны на уничтожение не случилось. В 592 или 593 г. Брунгильда довольствовалась тем, что организовала один поход на Нейстрию — жестокий, но недолгий>{678}. Произошло одно сражение с неясным исходом — вероятно, при Друази в области Суассона>{679}. Потом военные действия прекратились и в последующие годы не возобновлялись>{680}.
То есть Брунгильда не воспользовалась новой властью, чтобы утолить предполагаемую месть. Она просто сумела выгодно истолковать Анделотский договор, отдававший Хильдеберту II в наследство города, которыми владел Гунтрамн. Единственной целью операции 592/593 г. было, вероятно, взятие под контроль тех городов большого Парижского бассейна, которые с 584 по 592 гг. находились под властью Бургундии, но на которые выдвинула притязания Нейстрия. Как только этот результат был достигнут, двигаться дальше было незачем. В этом Брунгильда продолжала традиционную политику франков: она мирилась с существованием опасности у границ, зная, что ничто так не сплачивает разношерстное королевство, как страх перед вторжением. Достаточно было следить, чтобы враг оставался сравнительно слабым, не вырастая в реальную угрозу.
Впрочем, настоящую опасность, грозившую Regnum Francorum, создавала не Нейстрия, а скорей центробежные поползновения периферийных княжеств. Лет десять многие из них пользовались трениями между франкскими королями, чтобы присваивать новые свободы. Если Меровинги хотели сохранить империю, они должны были напомнить вассальным государствам о себе.
Постоянную проблему составляли царьки Бретани. Когда Меровинги бывали сильны и едины, те изображали из себя верных подданных франков. Но как только нажим ослабевал, те же бретоны вновь находили себе короля и провозглашали независимость. В 590 г. Гунтрамн уже был вынужден организовать поход, чтобы подавить восстание. Но сепаратистское движение тайно поддержала Фредегонда, послав на помощь мятежникам континентальных саксов. Поэтому карательная операция провалилась>{681}, и в 592 г. этот регион был все еще охвачен восстанием.
Таким образом, на взгляд Брунгильды бретонов надо было разгромить не только потому, что они посягали на власть Меровингов, но прежде всего потому, что они принимали участие в холодной войне, которую через посредство чужих народов вела Нейстрия против остальных Teilreiche. Поэтому в 594 г. бургундо-австразийские войска были направлены за реку Вилен. Может быть, бретонам снова помогла Фредегонда, так как непохоже, чтобы армия Брунгильды особо блестяще провела эту кампанию. Тем не менее ситуация была стабилизирована>{682}.
В следующем году восстали уже варны, и королева взялась наставить их на путь истинный[131]. Об этом вассальном народе Меровингов, проживавшем где-то между Тюрингией и Северным морем, известно мало. На сей раз франки добились бесспорной победы, и Брунгильда восстановила франкский протекторат над этим регионом>{683}.
Определенные вольности по отношению к меровингской опеке усвоили и бавары. Так, в самом конце 580-х гг. «король баваров» Гарибальд, похоже, все более явно демонстрировал независимость. Поскольку его княжество служило для Regnum Francorum военной маркой, защищавшей от угроз со стороны лангобардов и славян, Меровинги послали войска, чтобы его урезонить>{684}. С целью ясно напомнить, кто тут господин, Хильдеберт II лично возвел на трон нового «короля» баваров Тассилона, несомненно в начале 590-х гг.>{685} Однако при этом назначении был соблюден негласный принцип, требовавший, чтобы своего представителя в Баварии Меровинги всегда выбирали внутри одного и того же рода — Агилольфингов. Это семейство имело кровнородственные связи с австразийскими королями и недавно дало королеву лангобардам. Поэтому лучше было их беречь, хотя это не значило, что им не надо напоминать о хороших манерах.
