Королев: факты и мифы - [463]

Все это знал и видел Королев. Он не мог не знать и не видеть, что просчитался с определением предполагаемого веса лунного корабля, что на этот раз его гениальная интуиция изменила ему. И даже если Н-1 «дотянут» до 100 тонн, хватит ли этого? Для двух человек, может быть, и хватит, но с невероятными трудностями. Проектанты лунного модуля показывали ему эскизы. Космонавт сидел в кабине едва большей, чем телефонная будка перед дисплеем. Оптика, показывающая, куда ему садиться, была в полу. Кабинка опускалась на четыре «ноги». Королев не мог не видеть: сооружение хлипкое, ненадежное...250

Да, все это Королев видит. Но он не может остановиться. В дневнике М.К.Тихонравова мелькает: «2 августа 1965 г. Совещание в 16.00 у СП.»... «5 августа. В 16.00 у С.П. совещание». «16 августа КБ. Было принципиальное совещание у СП.» «20 сентября КБ. В 15 часов совещание у С.П. Интересное». Совещаний много, но он мало прислушивается к доводам тех, кто возражает ему, – а раньше делал это всегда. Часто они кажутся ему перестраховщиками, пессимистами.

Последняя жертва, которую он кладет на алтарь Н-1, – многолетняя дружба с Воскресенским.

В окружении Королева было много людей талантливых, щедро одаренных способностями уникальными, но и среди них одной из самых ярких видится фигура Леонида Александровича Воскресенского.

Он был не намного моложе Королева – родился в Павловском Посаде 13 августа 1913 года, но был намного живее, подвижнее. Познакомились они еще в Германии, где Воскресенскому очень хотелось запустить Фау-2, да Москва не дала тогда добро. Однако Леонид Александрович успокоиться не мог – ведь он ни разу еще не видел, как работает большой ракетный двигатель не на стенде, а на «живой» ракете, а увидеть ему очень хотелось. Не дожидаясь, пока построят стартовые площадки в Капустином Яре, он поставил в лесу рядом с КБ одну из первых, собранных в Подлипках Фау-2, заправил ее и запустил, правда, только на предварительную ступень. Однако «вырубить» эту проклятую ступень никак не удавалось, и ракета грохотала, пока ни сожгла все топливо. Стартовый стол раскалился докрасна, мог рухнуть вместе с ракетой, тут уж взрыв неминуем. Пожарники поливали что было мочи стартовый стол и все вокруг. Короче, понервничали здорово.

– Ты что, с ума сошел?! – накинулся на Воскресенского Королев, – а если бы она улетела?

В 1947 году такой «пуск» мгновенно был бы оценен как теракт, и голову бы сложил не один Воскресенский, а бывшему зеку Королеву тут уж «вышка» была бы обеспечена...

Может быть, вот за эту бесшабашную лихость и любил Королев Леонида Александровича. Вернее, за гармоничное сочетание лихости с великим трудолюбием, бесшабашности с даром прирожденного испытателя. Воскресенский испытывал все ракеты Королева начиная с Р-1 до Р-9. Он знал их все, как говаривал горьковский Егор Булычев, «и на вкус, и на ощупь». Никакого прочного «законченного высшего» образования у Леонида Александровича не было. Формально Королеву трудно было назначить его на инженерную должность, тем более на должность начальника отдела испытаний. На счастье Воскресенского отсутствие у него диплома мало смущало Сергея Павловича. Королев всегда предпочитал «корочкам» головы. У него даже было свое определение безмозглого специалиста: «человек, обремененный высшим образованием». В анкете Воскресенского другое смущало: сын попа. Отец Леонида действительно был священником церкви Ивана-воина на Якиманке251. Сын попа носил боевой орден Красной Звезды, но все-таки... Замом к Воскресенскому Королев поставил Виктора Ключарева, человека с безупречным пролетарским происхождением. Виктор защитил кандидатскую диссертацию, а Воскресенскому потом без защиты присвоили степень доктора технических наук.

Да, он был доктором, в самом обиходном смысле этого слова. Он лечил ракеты, и никто не знал их недуги лучше, чем Леня-Воскрес – так называли его в ОКБ и в глаза, и за глаза многие годы. Он приезжал на полигон первым и уезжал последним. В общей сложности он провел в заволжских степях и казахских пустынях многие годы. Но при этом он категорически не был жителем медвежьего угла. Напротив, Леонид Александрович – человек истинно столичный. Он любил сходить с женой в театр или на концерт, любил вкусно поужинать с друзьями в «Арагви», небрежно заказать им трех огромных карпов из фонтана на Речном вокзале в Химках или собрать их дома на неспешный уютный ужин с дорогим вином. Он отлично водил собственную «Волгу», играл в теннис, катался на горных лыжах. «Иногда он был похож на Владимира Высоцкого, – говорил мне Черток, – а иногда – на Булата Окуджаву». Первый брак его был недолог. После войны он вновь женился. Елена Владимировна – очень красивая, светская женщина – была ему под стать. В 51-м родился Андрей, в 55-м Мария, но дети не изменили образа их столичной жизни. Человек, проработавший с Воскресенским многие годы, говорил:

– В нем причудливо соединялись откровенный цинизм, истинная интеллигентность, большое чувство юмора и абсолютная надежность в дружбе, в человеческих привязанностях.

Королев в письмах к Нине Ивановне писал, как ему хочется поменять весь ритм своего существования, рисовал планы на будущее, но в конце концов так ничего и не изменил. Воскресенский ничего не обещал и не рисовал – он просто жил в свое удовольствие. Может быть, Королев завидовал ему? А может быть, он завидовал Королеву? Во всяком случае, очень разные люди, знавшие их хорошо, единодушно утверждают, что более близкого человека в ОКБ у Главного не было. Один из очень немногих Леня-Воскрес мог говорить ему «ты».