Королёв - [16]
— Фридрих Артурович, сделайте мне личное одолжение! — произнес он с интонацией нежной мольбы, какой никогда я не слышал от него. — Пожалуйста, поезжайте в Кисловодск, в санаторий… Путевку достанем… Хоть ненадолго, а?
— Избавиться от меня хотите, — сказал Ц. с улыбкой.
— Вот именно, — сказал К. и тоже улыбнулся, довольно рассеянно впрочем, ибо уже думал о другом: — Надо еще раз проверить циркуляцию воды при работе помпы…
Откуда ему было знать, что он никогда больше не увидит Ц.?
«Дорогая Астра, я живу спокойно в санатории. Здесь опять выпал снег… Еще нигде нет цветов… Звери в парке курзала все живы. 4 медведя балуются, 7 красивых павлинов…»
Ц. любил не только мышей, а всех зверей, даже червяков и лягушек.
Когда пришла телеграмма, К. заплакал. Телеграмма выпала на пол из его рук: слишком велика была тяжесть, чтоб удержать ее.[8]
Они починили свой конвейер.
— Отойди от стены! Отойди, тварь троцкистская! С Тухачевским встречался? Молчишь! Встать, я сказал! Повторяю вопрос! С Тухачевским встречался? Отвечай!
К. слабо кивнул головой: каждое слово давалось ему с невероятным трудом. Всякий знает, что подобный кивок у землян означает положительный ответ, подтверждение, согласие. Светловолосый, задавая свой вопрос, смотрел прямо на К. и не мог не видеть его жеста, но почему-то притворился, будто не понимает. Это постоянное лукавство в мелочах не переставало удивлять меня: мы, марсиане, если уж лжем — так по-крупному.
— Не слышу ответа.
— Встречался… — охриплым шепотом, похожим на шелест сухой травы, проговорил К. — Разуме… (дыхание его сбилось) …разумеется, встречался… Вам об этом прекрасно изве… известно…
Я уже сжался в ожидании удара: почти каждый раз, когда К. в ответ на вопросы следователей о каком-либо обстоятельстве говорил, что это обстоятельство им и без него известно, его били; не знаю, как он сам не замечал этой причинно-следственной связи. Возможно, коренастый и намеревался сделать это опять — от меня не укрылось его легкое движение, — но ему помешала вдруг разразившаяся громким треском черная штука (телефон), при помощи которой люди, подобно нам, общаются друг с другом на расстоянии, с той лишь разницей, что нам для этого механические приборы не нужны. Коренастый снял трубку и приложил ее к уху; там, на другом конце провода, ему что-то говорили, и, по мере того как он слушал, лицо его болезненно искажалось. Я был в отчаянии: эта гримаса явно ничего хорошего К. не сулила.
Но я, похоже, ошибся: что-то кратко ответив и нажав на рычаг, коренастый даже не взглянул на К. и не сделал ему замечания. (К. снова прижался спиною к стене, что ему категорически воспрещалось делать.) Он был чем-то сильно озабочен. Трубку он не клал на ее место, а держал в руке. Потом он сам принялся куда-то звонить. Я понял из его переговоров, что ему необходимо отлучиться. В кабинет вошел человек в форменной одежде (человек в такой же точно одежде обычно выводил К. в туалет и приводил обратно, но это был какой-то другой, которого я прежде не видел: насколько я разбираюсь в человеческих возрастах, он мог быть отцом К.) и остался, стоя у дверей, стеречь К., а коренастый запер свои папки в металлический шкафчик и, по-прежнему не обращая на К. внимания, торопливо ушел. Тогда человек в форме сказал К.:
— От стенки отойди, а?
Почему-то К. не послушался. Человек в форме широко зевнул, прикрыв рот ладонью.
— Ладно, — сказал он, — стой где стоишь… (К. со стоном опустился на корточки.) — Ну, ты совсем обнаглел… Вам, диверсантам, палец дай — всю руку отхватите… Ну, ты это…
— Пить… — прохрипел К., — пить…
Человек в форме вздохнул.
— Дайте воды напиться, — пробормотал он, — а то так есть хочется, что переночевать негде… — Он подошел к высокому шкафу и, приподнявшись на цыпочки (он был маленького роста), снял оттуда графин с водой и налил ее в стакан — полный стакан, до самых краев полный! — На, пей, зараза… Смотри не подавись…
И тогда я во второй раз увидел в глазах К. прозрачные капли воды — слезы. Прежде я считал, что люди плачут, когда им делают что-то плохое, а К. не плакал, когда его избивали резиновой трубкой с металлом внутри, не плакал, когда в его тело вонзались стальные шильца — тогда он стонал от боли, но не плакал, так почему же теперь?
Он выпил воду, и человек в форме налил ему еще. Он отдал К. почти всю воду, что оставалась в графине, лишь малую ее толику плеснув в горшок с увядшей геранью.
Оказывается, люди плачут от тех же самых чувств, что и мы.
— День добрый, — сказал светловолосый, входя в кабинет. (За несколько секунд до этого, услышав приближающиеся по коридору шаги, человек в форме сурово приказал К. встать и отойти от стены, и на сей раз К. подчинился.) — Что тут у нас?
— Порядок, товарищ младший лейтенант.
(Если это — младший, то каковы ж у них старшие? Об этом я боялся даже подумать.)
— Это хорошо, что порядок… Можете идти… Эй, а водичка куда девалась?
— Виноват, товарищ младший лейтенант. Цветок полил. Засыхает совсем цветочек-то.
— Выкинуть бы эту дрянь… — проворчал светловолосый.
Я был в отчаянии: другого убежища, внутри которого моя душа могла вытерпеть достаточно долгое время, в кабинете не имелось. Но светловолосый не отдал приказания уничтожить герань, он, кажется, тут же и позабыл о ней. Отпустив человека в форме, он ключом отпер металлический шкаф, достал папку, которую спрятал туда его товарищ (цели этих постоянных исчезновений и появлений папки я так никогда и не смог понять), и на время углубился в изучение содержащихся в ней листов бумаги.
О нем писали долго и много. Он стал официальным идолом. Его восхваляли — и разоблачали, боготворили — и ненавидели. Но ТАК о нем не писал никто и никогда!«Правда» — новая книга Максима Чертанова и Дмитрия Быкова, беспрецедентный плутовской роман о Ленине, единственный за целое столетие!Вдохните поглубже и приготовьтесь — добрый Ленин против злого Дзержинского, борьба за таинственное Кольцо Власти, Революционный Эрос и многое другое... История мировой революции еще никогда не была такой забавной!Иллюстрация на обложке Александра Яковлева.
Все знают, что Эйнштейн был великим физиком (хотя сейчас модно в этом сомневаться). О нем изданы прекрасные, хотя теперь уже чуточку устаревшие книги. Сам Эйнштейн не хотел, чтобы о нем знали что-то еще. Зачем же о нем пишут снова и снова? Почему не оставить его частную жизнь в покое? Увы, об этой жизни опубликовано столько оскорбительной лжи и в то же время существует столько глупых недомолвок, что пришла пора помочь читателю в этом хаосе разобраться. А ведь есть еще третья сторона жизни Эйнштейна, о которой у нас не известно практически ничего и которая, быть может против воли, вынудила его стать политиком вообще и сионистом в частности.
Позади смерть, впереди тюрьма, рядом два странных спутника, ближе которых у него никого нет, — так мальчишка-солдат отправляется в последнее в своей жизни путешествие. Но где бы он ни был, в родном городке или в Москве, его обступают призраки убитых людей. Мир живых не принимает его, толкая обратно — туда, где навсегда остались его друзья и его душа. И только на пороге гибели он понимает, что смерти нет, потому что есть вещи, которые важнее смерти.
Герберт Уэллс (1866–1946) широко известен как один из создателей жанра научной фантастики, автор популярных, многократно экранизированных романов — «Война миров», «Машина времени», «Человек-невидимка», «Остров доктора Моро». Однако российские читатели почти ничего не знают о других сторонах жизни Уэллса — о его политической деятельности и пропаганде социализма, о поездках в СССР, где он встречался с Лениным и Сталиным, об отношениях с женщинами, последней и самой любимой из которых была знаменитая авантюристка Мария Будберг.
Артур Конан Дойл (1859—1930) известен всему миру как создатель гениального сыщика Шерлока Холмса и его верного спутника Уотсона. Менее известны другие его произведения о преданном науке профессоре Челленджере, благородном сэре Найджеле, отважном бригадире Жераре. И совсем немногие знают о том, что он также был врачом, путешественником, спортсменом, военным корреспондентом и пылким пропагандистом спиритизма. Обо всех этих проявлениях многогранной натуры Дойла подробно и увлекательно повествует его первая русскоязычная биография, созданная писателем Максимом Чертановым.
Мы все любим его, но любим, путая с его героями, как что-то невероятное, сказочное — балы, кареты, шпаги, кружева. Но, если приблизим взгляд, увидим иное, странно знакомое — командировки, фотосессии, митинги, суды… Он совершил революцию в журналистике и театре, он писал романы и исторические труды, он вел блоги и баллотировался в депутаты, он дрался на дуэлях и защищал обиженных; он рассказывал о России то, что мы сами знали, но боялись сказать; куда бы он ни приехал, первым делом посещал тюрьму, главной темой его творчества было страдание, страстью всей его жизни — политика… О жизни этого необыкновенного, но так похожего на нас человека — Александра Дюма или просто Сан Саныча — в самой полной русскоязычной биографии рассказывает автор.знак информационной продукции 16 +.
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
ТРЯПИЧНАЯ КУКЛА Какое человеческое чувство сильнее всех? Конечно же любовь. Любовь вопреки, любовь несмотря ни на что, любовь ради торжества красоты жизни. Неужели Барбара наконец обретёт мир и большую любовь? Ответ - на страницах этого короткого романа Паскуале Ферро, где реальность смешивается с фантазией. МАЧЕДОНИЯ И ВАЛЕНТИНА. МУЖЕСТВО ЖЕНЩИН Женщины всегда были важной частью истории. Женщины-героини: политики, святые, воительницы... Но, может быть, наиболее важная борьба женщины - борьба за её право любить и жить по зову сердца.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
Имя автора этого сборника в пространных комментариях не нуждается. По сценариям Валентина Черных снято более тридцати художественных фильмов, и среди них — «Москва слезам не верит», «Любовь земная», «Любить по-русски», высочайший рейтинг которых держится по сей день.Экранизациям последних лет по произведениям В. Черных «Тесты для настоящих мужчин», «Женщин обижать не рекомендуется» явно суждена долгая жизнь, как и только что вышедшему на экраны фильму, снятому по глубоко психологичному, не лишенному мистики рассказу «Рецепт колдуньи» — он-то и дал название нашей книге.Смотрите и читайте!А можно и наоборот…
Все начинается с литературы. И кино тоже. Валентин Черных — писатель и сценарист, но произведениям которого снято более тридцати кинофильмов, многие из них уже давно любимы зрителями — «Москва слезам не верит», «Выйти замуж за капитана», «Любить по-русски» и др.В этот том вошли все новые произведения Валентина Константиновича, одно из которых тем не менее уже экранизировано. В ноябре зрители увидят новый фильм «Свои» по сценарию Валентина Черных.
В новый сборник Валентина Черных вошли два самых проникновенных и лиричных произведения автора: повесть «Воспитание жестокости у женщин и собак», которая известна читателям по одноименному фильму с Еленой Яковлевой в главной роли; роман «Пират и пиратка», не менее интересный и удивительно добрый; а также рассказы, заставляющие нас с вами посмотреть на окружающий мир совсем иначе.
В сборник «Женская собственность» вошел новый роман «Жены и любовницы economic animal (экономического зверя)», а также рассказы, один из которых («Женская собственность») был экранизирован.