Королек - [46]

Гримстер проснулся ранним утром и понял, что Лили тоже не спит. Они занялись любовью – высшей точкой притворства в их пьесе, притворства, действовавшего по своим законам, так что осталась лишь тонкая завеса между правдой и реальностью. Единый поток унес их к общему экстазу – а потом медленно вернул обратно.

Лили потянулась и включила лампочку на тумбочке. Она глядела затуманенными глазами, и барьеров между ними больше не оставалось.

– Джонни, любимый, – сказала она. – Давай сейчас.

Гримстер нагнулся над ее лицом, освещенным лампой, и поднял руку с перстнем. Лили с улыбкой взглянула ему в глаза, а потом перевела взгляд на перстень и не отводила глаз, когда Гримстер заговорил, погружая ее в сон, прокладывая путь туда, где Диллинг – после взрыва страсти – запер свой секрет и заблокировал его, приказав, чтобы Лили не вспоминала настоящую пятницу, пока другой мужчина не захватит ее любовью.

Гримстер тихо произнес:

– Лили, ты спишь, но слышишь все, что я говорю, правда?

– Да, Джонни, милый. – В тихом, спокойном голосе появились нотки, которых Гримстер не слышал прежде.

– Спи глубоко, Лили. Тебе хорошо?

– Да, Джонни. – Лили легко вздохнула, и ее голова чуть повернулась на подушке. Глядя на ее лицо, на слегка разошедшиеся губы, Гримстер ощутил нежность, от которой дрогнули мышцы плеч.

– Так хорошо, как тебе было с Гарри?

– Да, Джонни.

– Ты помнишь, когда была с ним в последний раз, Лили?

– Да, Джонни.

– Когда это было, Лили?

– В ночь, когда мы вернулись после долгой поездки.

– Вы уезжали из дома в ту пятницу, накануне твоего отъезда в Лондон, а потом в Италию?

– Да, Джонни.

– Лили, ты хорошо помнишь этот день?

– Да, Джонни.

– Во сколько вы уехали из дома?

– Рано, еще не рассвело.

– Ты помнишь все подробности того дня? Что вы делали и куда ездили?

– Да, Джонни.

– Ты можешь отвезти меня туда, куда вы ездили, Лили?

– Да, Джонни.

– Лили, когда ты проснешься, ты будешь помнить все о том дне. Ты понимаешь? Ты будешь помнить ту пятницу и отвезешь меня в те места, о которых помнишь, и расскажешь мне все об этом дне. Ты понимаешь, Лили?

– Да, Джонни.

– И у тебя нет никаких сомнений?

– Нет, Джонни.

– Хорошо, Лили. Через несколько минут ты проснешься, и тебе будет легко и радостно от того, что ты сделала сегодня ночью.

Гримстер нагнулся, легко поцеловал Лили в губы и выключил лампу. Затем отодвинулся и лег на спину, слушая в темноте ее спокойное дыхание. Через несколько минут звук изменился, и Гримстер почувствовал, как Лили шевельнулась. Он потянулся и взял ее за руку.

В темноте, словно издалека, раздался голос Лили:

– Получилось, Джонни?

– Получилось.

Она помолчала, а потом медленно заговорила – и в каждом слове звучало почти томное облегчение:

– Ох, Джонни… Я поступила ужасно… ужасно… но мне так хорошо… Так хорошо. И еще, Джонни, ты должен мне поверить… должен… Я не сделала бы этого ни для кого другого. Все потому, что я люблю тебя. Ты ведь сам это знаешь, правда, Джонни?

– Конечно, знаю, Лили, милая. И ты знаешь, что я люблю тебя.

Слова произнеслись сами собой, не только потому, что нужны были Лили для самоуважения, а потому, что Гримстер ощущал такую благодарность, что не мог отказать ей ни в чем. Правда больше не имела для него значения. Он получил что хотел – последнюю правду о Вальде. И в ответ готов был дать Лили ту правду, какую хотела она.

Он притянул Лили к себе, и они снова занялись любовью, уже без всякого плана – каждый искал пределы удовольствия друг в друге.

Глава 12

Теперь он точно знал, что нужно делать. Прежде чем он займется своими делами, необходимо защитить интересы Лили. Следует найти бумаги Диллинга и обеспечить их продажу Департаменту. Сэр Джон распорядился забрать их и устранить все права, избавившись от Лили (если Прингл объявится и заявит права на свою одну седьмую, это будет последняя ступень к его уходу – хотя у Прингла должно хватить ума исчезнуть, прежде чем люди Гаррисона разделаются с ним – он теперь бесполезен для них, и его спишут при первой возможности). Лили должна получить свои деньги и жить дальше, не подвергаясь никаким опасностям. Это Гримстер, безусловно, обязан сделать для Лили, и собирался сделать это, прежде чем почувствует себя свободным и займется сэром Джоном. Значит, необходимо продолжать работать на Департамент, пока не получится обеспечить будущее Лили. Когда придет пора заняться сэром Джоном, у Гримстера должно остаться только одно обязательство – утолить завладевшую им холодную, глубокую решимость, заменившую собой всю страсть.

На следующее утро он позвонил лично сэру Джону и попросил о немедленной встрече. Согласие было получено, Гримстер поехал в Эксетер и сел в поезд до Ватерлоо. Встреча проходила в кабинете сэра Джона в Департаменте, высоко над рекой. Сэр Джон выслушал рассказ о покушении Гаррисона на жизнь Гримстера – об этом он уже знал из отчета Коппельстоуна – и о визите к Принглу. Слушая подробности о том, как Гримстер и Лили занимались любовью, и о гипнозе, который наконец восстановил воспоминания о пятнице, сэр Джон зажег сигарету и по-птичьи затянулся. Гримстер рассказал о карте в тайнике перстня и протянул копию – он сам сделал ее, пропустив надпись «Que será, será» и червяка внизу (зная о связи Коппельстоуна с Гаррисоном, он не мог рисковать и оставлять настоящую карту в Департаменте). Сэр Джон выслушал доклад, не прерывая, и потом некоторое время молчал. Гримстер ждал, глядя на сэра Джона и полностью сдерживая маниакальное желание убить. Он понимал, что не стоит выкладывать свои соображения по поводу необходимых действий. Пусть сэр Джон сам предложит, а в данных обстоятельствах не было иных действий, кроме тех, которые собирался предпринять сам Гримстер.