Королек - [45]

Гримстер перекатился к двери и, как только правая рука освободилась, швырнул кружку со слоном в верхнюю часть окна. Осколки хлынули на подоконник. Человек снова выстрелил. Пуля впилась в плинтус. Гримстер вскочил, рывком распахнул дверь и бросился вон.

Он выбежал в переулок и неторопливо пошел к главной улице, стряхивая с одежды пыль и поправляя манжеты и галстук. На одной манжете оказалось грязное пятно, и Гримстер улыбнулся, вспомнив, что говорила Лили о его внешности. Он пошел в парк, где оставил машину. Оставаться тут бессмысленно. Человек в окне был не Гаррисон. Прингла сейчас увезут и надежно спрячут, в надежде использовать позже. Если не получится, то в конце концов его отпустят – сначала отобрав деньги – или просто избавятся от него. Интересно, это Гаррисон первым додумался подкатить к Принглу? В любом случае – кто-то, кто понимал характер Диллинга. Ни в коем случае Диллинг не стал бы излишне испытывать судьбу, пряча документы. Эта его черта стала понятна Гримстеру позже. Где-то – и точно не в голове Лили – Диллинг должен был оставить точный ключ, понятный не каждому, а только кому-то вроде Прингла, который знал Диллинга, его образ мыслей. Но Прингл теперь недоступен для Гримстера, и аккуратно сложенный листок тонкой бумаги, найденный в перстне, не имеет смысла. Листок сейчас спрятан в другом надежном месте, но Гримстер, сидя за рулем, словно видел его перед собой.

Маленький квадратик, два на два. Сверху аккуратным почерком было написано «Que será, será». Внизу в кружке грубо, словно по-детски, нарисовано что-то вроде червяка или гусеницы с изогнутой спиной и головой в виде маленького шарика. Между верхней надписью и изогнутым червяком внизу располагалась карта – двойные линии дорог и тропинок, миниатюрные группки заштрихованных кружков, видимо, деревья. В центре помещалась пара маленьких кружков. По нижней линии деревьев пунктиром был обозначен равносторонний треугольник с пометкой «30 дюйм.». У вершины треугольника стоял красный крестик. Слева от плана стоял еще один красный крестик, побольше и чуть наклонный, с пометками «север» и «юг». К западу от триангуляции, обведенный двойной чертой, был многоугольник неправильной формы, заштрихованный двойной штриховкой. Взглянув первый раз на бумагу, Гримстер понял, что карта-схема сама по себе ничего ему не скажет. Настоящими ключами были слова «Que será, será» и грубо нарисованный червяк. Прингл скорее всего мигом прочитал бы их, но до Прингла сейчас не добраться. Все, что можно узнать, придется узнавать у Лили. Возможно ли это?.. Так или иначе, Лили будет ждать его возвращения.

Скоро он убьет сэра Джона. Это решение не связано с моралью и этикой, не имеет отношения к любви и верности Вальде. Вальды уже давно нет. Она вырвана из его жизни. Смерть сэра Джона станет прощальной церемонией, и долги будут уплачены. То, что происходило сейчас – вернувшись поздно, Гримстер поднялся в спальню, – должно происходить, без этого ритуал убийства сэра Джона останется неполным. Он дал Гримстеру это задание, и это задание привело его к правде, которую он давно подозревал. Задание надлежит выполнить, и последним аккордом станет убийство его инициатора. Не только логика должна быть ясной и чистой, но и сопутствующие чувства должны быть просты. Лили теперь – часть плана, она играет в той же пьесе, что и Гримстер. Продолжая играть, они с необходимой искренностью изображали нужные чувства, произносили слова – почти правдивые и убедительные. Не зная почему – или выдумывая сентиментальные полуправдивые объяснения, – Лили была вынуждена посвятить себя финальному акту ритуала.

Лампа в спальне не горела, но свет из гостиной позволил рассмотреть кровать. Лили лежала спиной к Гримстеру – на подушке виднелись только светлые волосы. Он знал, что Лили не спит. И знал, что она не повернется и не пошевелится, а, не говоря ни слова, будет лежать и ждать его. Теперь он понимал то, о чем уже догадывался – какой защитный блок он установил, и знал, что Лили тоже либо знала, либо подозревала, но не могла заставить себя сказать. Диллинг оставил состояние и ключ к нему, и Лили не могла использовать этот ключ, пока не погрузится в самообман. Она лежала здесь, потому что наконец поняла свои истинные чувства к Диллингу и его роль в ее жизни. Теперь она знает, что ненавидела Диллинга. Гримстер жалел ее и даже сердился, однако все это ничего не значило для него лично; ложась к ней в постель, он сознавал, что они оба будут исполнять свои роли в ближайшие дни, потому что полностью понимают друг друга.

Гримстер отправился в ванную, как каждую ночь перед сном; он делал все как обычно, потому что она не хотела перемен.

Он лег в кровать и несколько мгновений просто лежал в темноте, не прикасаясь к Лили, лежащей спиной к нему, но чувствовал, как она дрожит. После Вальды он не был в постели с женщиной. Эта мысль не принесла боли. Вальды больше нет. Гримстер потянулся и повернул Лили к себе. Она еще дрожала, и Гримстер крепко обнял ее, ладонью коснулся гладкой шеи. Постепенно он ощутил, как дрожь успокаивается и стихает, и прижал ее к себе поудобнее; они лежали рядом, молча – слова были не нужны, – и потихоньку отдавались на волю сна.