Королек - [27]

Лили прервала молчание:

– И что теперь нам с этим делать?

Гримстер подошел к ней и коснулся щеки.

– Сегодня – ничего. Подумаем завтра.

Лили встала. Мимолетная ласка его руки все сделала как нужно. Он не жесткий и недоступный, вовсе нет; он милый, очень милый. Ей следовало рассказать все давным-давно, вот только как это сделать, пока не узнаешь человека хорошо, не убедишься, что он поймет? Есть вещи, которыми нельзя делиться с посторонними! Но теперь Джонни не посторонний… они оба сидели тут в пижамах и пили! Они друзья… а в будущем, возможно, возникнет что-то и большее, чем дружба…

Не дав Гримстеру опомниться, Лили обхватила его руками, чуть обняла и шагнула назад, чувствуя, что краснеет.

– Спасибо, Джонни. Вы так добры ко мне. Правда.

Глава 7

Утром Гримстер поднялся в кладовую за перстнем Диллинга. Перстень был золотой, с рисунком из разноцветной эмали: птица на голубом фоне. Мастер в меру своего умения явно изображал королька, судя по характерному желто-оранжевому пятну и серой полоске над глазом. Гримстер поднес печатку к окну: нарядная эмаль, поймав свет, заиграла мягкими, теплыми лучами оранжевого, оливкового, серого и голубого. Гримстер надел перстень на палец и пошел к Лили.

Она завтракала за столиком у окна. Стоял светлый сентябрьский день, распогодилось: солнце струило лучи в боковое окно гостиной, заставляя волосы Лили светиться бледным золотом. Девушка была в халате поверх пижамы и босиком. Гримстер заметил, что ногти на ногах Лили покрасила тем же лаком, что и на руках – новым, купленным в Барнстейпле. Лили, удобно сидящая в кресле, с улыбкой приветствовала Гримстера – уютная, желанная женщина, все еще в ореоле тепла, радости, интимности мягкой постели. На мгновение Гримстер припомнил прикосновение к коже под шелком пижамы.

– Я взял перстень Гарри.

Он протянул руку, поднеся кольцо к ее глазам и повернув так, что эмаль засияла в утреннем свете. Лили мельком взглянула на кольцо, кивнула и, продолжая намазывать джем на тост, сказала:

– Да, Джонни, это оно.

Гримстер сел напротив.

– Вы знаете, откуда оно у него?

– Нет.

Сильными белыми зубами Лили вгрызлась в тост с джемом; она беззаботно жевала – здоровая беззаботная девушка, согретая утренним солнцем, наслаждающаяся вкусом еды.

– Оно всегда у него было?

– По-моему, да.

– Вы знали, что на нем – изображение птицы?

– Правда? Никогда не приглядывалась. Я имею в виду, кроме… ну, понимаете. А тогда я видела только цветные пятна. Гарри здорово разбирался в птицах.

– Это королек.

– Кто?

– Королек.

По ее лицу, по тому, как внезапно она на мгновение оцепенела, Гримстер понял, что слово что-то значит для нее, что оно пробудило какую-то часть ее памяти. Тут же Лили взяла себя в руки и потянулась за кофейником, чтобы наполнить чашку.

– Была бы еще чашка, я пригласила бы вас присоединиться, Джонни, – сказала Лили и рассмеялась. – Представляю, что сделал бы сейчас Гарри! Он вытряхнул бы сахар из сахарницы и пил из нее.

Гримстер улыбнулся:

– Я бы сделал так же – если бы хотел кофе. Но по утрам я редко пью кофе. Только чай. Что для вас значит «королек»?

Лили повернулась к Гримстеру с легким удивлением.

– Ничего. А должно что-то значить?

– Минуту назад мне показалось, что да. У вас в лице что-то мелькнуло.

Лили засмеялась:

– Господи, вы и хват! Не хотела бы я натворить что-нибудь и чтобы вы меня допрашивали!.. Впрочем, полагаю, такая у вас работа. Вас этому учили.

Гримстер тихо спросил:

– Что для вас в слове «королек»? Лили, это может быть важно.

– Что-то показалось. Словно бы припомнила что-то. Связанное с Гарри… Ни за что сейчас не вспомню, хоть на месте сделайте меня герцогиней. Мелькнуло и исчезло. Честно. Я бы сказала, если бы что-то вспомнила. Вы же знаете, Джонни.

– Да, знаю.

Гримстер поднялся и подошел к окну. Высоко над деревьями у реки два канюка лениво поднимались кругами в восходящих потоках. Стадо на дальних зеленых лугах застыло под ярким солнцем, как на детской картинке. Бирюзовые стрекозы носились над поверхностью пруда в саду, а в тихом воздухе через приоткрытое окно было отчетливо слышно, как идет по долине поезд на Эксетер. Где-то в Йоркшире мать Гримстера сейчас вертит в руках очки, положив раскрытую Библию на стол и готовясь к утреннему чтению. Грех, результатом которого стал Гримстер, по-прежнему не отпускает, хоть и приглушенный, и в каком-то смысле терпимый и даже желанный – он придает смысл ее чтению. Мысль о множестве потерянных и испорченных жизней – и его в том числе – вдруг посетила Гримстера и дала ощущение необходимости чего-то неназванного, мимолетного – как мутная реакция Лили на слово «зарянка».

Не глядя на Лили, Гримстер сказал:

– В любом случае мы сделали большой шаг вперед. Вы куда-то ездили с Гарри в ту пятницу. И то, куда вы ездили и что там делали, заперто у вас внутри. Как это достать?

– Даже не представляю. Только Гарри мог это сделать. А он откинул копыта.

Гримстер удивленно обернулся.

– Странно слышать от вас такое.

– Какое такое?.. А, про копыта?

– Да.

– Вы, наверное, поражены, – засмеялась Лили. – Не стоит. Гарри и сам так сказал бы про меня. Он мертв, а мне нужно продолжать жить. Я любила его, да, но надо это преодолеть и заботиться о себе. Он откинул копыта, а мне еще скакать и скакать. Гарри первый согласился бы с этим. – Лили замолчала, затянулась сигаретой и сказала, выпустив дым: – Гарри был для меня первым мужчиной – в смысле секса и прочего. Он мне нравился, и я его любила. Но если он ушел, это не значит, что я должна оставаться одна. Это было бы неестественно и нечестно, правда?