Королек - [26]

Лили сказала:

– Это первое, что на меня подействовало. Мне стало дремотно и радостно… я словно начала отключаться, но, когда он заговорил, я вернулась. Наверное, дело в зеркале – оно было полностью серебряным. Когда Гарри в результате понял, все оказалось очень просто. А ведь он уже готов был сдаться. И сердился из-за этого. Я видела – он жевал губу. Как будто беззвучно говорил сам с собой.

А потом он привязал на нитку свой перстень и начал качать его, как маятник, перед глазами Лили, только чуть выше, и велел ей следить глазами, не двигая головой.

Лили тихонько хихикнула, вспоминая, и потянулась за бокалом.

– Вы не поверите. Но я отключилась – бум! И не поняла этого – только потом. Я не помнила ничего. Гарри радовался как ребенок. И восторгался мной. Я навсегда запомнила первую вещь, которую он со мной сделал – о которой я узнала. Гарри отключил меня, а пока я была в этом – ну, трансе, это называется? – прочитал вслух три страницы из книги, которую потом поставил на полку – и сказал мне, куда поставил, – а потом – а я ведь это только потом узнала – сказал, что, когда он меня разбудит, я расскажу наизусть три страницы из книги – разумеется, не зная, что за книга, – а потом пойду и возьму книгу с полки. И представляете, я все сделала. Все, как он сказал! И знаете, хотя мне было приятно – ведь ему было приятно, – мне это не очень понравилось. Что-то в этом неправильно, так влезать тайком в человека. Но он сказал, что не нужно беспокоиться, что этим пользуются врачи, чтобы лечить людей от всяких там фобий и прочего, и что если у меня, например, голова заболит, он мигом ее вылечит. Но мне все равно не нравилось… даже когда я привыкла. В конце концов ему было достаточно просто подержать кольцо у меня перед лицом – не нужно было даже качать, – я смотрела, он говорил: «Спи, Лили, спи». И я засыпала.

Гримстер тихо спросил:

– Он делал это с вами в присутствии других?

– А почему вы спрашиваете? – резко спросила Лили.

– Потому что это может быть важно.

Лили замялась, и краска залила ее щеки. Она чуть отвернулась от Гримстера.

– Да.

– С кем?

– Только при Билли Э.

– И вам это не нравилось?

Взгляд Лили снова упал на Гримстера.

– Не нравилось. Ладно только Гарри. Но мне больше никого не хотелось. Понимаете, потом мы оставались с Гарри вдвоем, и он рассказывал, какие глупые штуки заставлял меня творить. Допустим, взять большую книгу и линейку и как будто играть на скрипке, а ртом издавать звуки. А я ничего этого не помнила. Только однажды запомнила. Он дал мне выпить два стакана воды, пока я была в таком состоянии, и сказал, что это виски, и я опьянею в стельку. И я опьянела. За это я немного рассердилась на него. Но я уже говорила, с ним одним это все было не страшно, потому что я знала: он всегда рядом и присмотрит, и не будет требовать от меня чего-то… ну, непристойного. Но я не доверяла ему в присутствии Билли Э. Гарри хотел похвастаться, а это могло кончиться чем угодно.

Портрет Гарри Диллинга прорисовывался, его настоящая личность, так малопонятная для Лили, ясно вставала перед Гримстером. Гарри сделал Лили своей вещью, оберегал и учил ее; должно быть, он приходил в восторг, когда вводил ее в гипнотический сон и управлял ею, как настоящей марионеткой. В таком состоянии она не могла противостоять приказам, потому что он внушил ей доверие и любовь, она не ждала от него плохого. Только ее нормальное, бодрствующее «я» наложило запрет на присутствие Билли Э. Она доверяла Гарри, но не Гарри с Билли Э. И возможно, вовсе не без оснований.

– А что за перстень? – спросил Гримстер. – Тот, который наверху, среди вещей?

– Да. С красной, желтой и синей эмалью. Гарри всегда его носил.

– Давайте теперь предположим, что в ту пятницу вы в действительности уезжали с Гарри. Вы вели машину. Вы приехали куда-то, и он что-то спрятал. Возможно, в тот день вы даже знали, что это. Но когда вы вернулись, он мог вас загипнотизировать. Мог?

– Да.

– Мог приказать вам полностью забыть тот день и даже забыть, что он вас гипнотизировал?

Лили, к его удивлению, задумчиво проговорила:

– Думаю, он так и сделал. Наверняка. Чтобы обезопасить себя и меня.

– Знаю. Но пока вы находились в этом состоянии, он мог внушить вам, что это был обычный, ничем не примечательный день, выдумать подробности того, чем вы занимались, что ели, что смотрели по телевизору и прочее, и что, проснувшись, вы не будете помнить правды про пятницу?

Лили кивнула.

Диллинг спланировал все заранее, проработал все фальшивые подробности. Выбрав пятницу, продумал блюда, темы разговоров, проверил телепрограмму, добавил даже занятия любовью после обеда. Накануне большой сделки Диллинг не доверял никому, даже Судьбе. Если он умрет – пусть его секрет останется загадкой. Он не хотел, чтобы изобретение пропало навеки; это было не в его натуре. Но пусть попотеют, добывая подсказки к его открытию!.. Такое высокомерие очень соответствовало тихому изощренному садизму в отношении его игрушки – Лили. Гримстер на все сто был уверен, что, пока Лили не запротестовала, были случаи, когда ее выставляли перед Билли Э… Наверное, в мозгу девушки таились какие-то смутные, неясные воспоминания – они-то и не давали ей рассказать, что Диллинг ее гипнотизировал.