Я пристально вглядывался в ее лицо.
— А каким может быть ваш интерес в моих делах?
Она пожала плечами:
— Нам нравится видеть наших клиентов счастливыми.
Внезапно ситуация показалась мне очень забавной, и я рассмеялся.
— Насколько все это уменьшит цену, которую вы мне заплатите?
— Ни на грош, — ответила она. — Я намеревалась предложить вам две сотни и еще семьдесят пять… — она взяла кинжал и еще раз осмотрела его, — нет, три сотни и еще семь монет золота. Это составит что-то между четвертью и половиной той цены, которую за эти драгоценные камни дадут на ювелирном рынке. Я могла бы добавить, что, если бы была бесчестной, каковой я не являюсь, или скупала бы краденое, чего я тоже не делаю, то взяла бы себе еще десять процентов от цены.
— Я слышал об этом. Мне подходят ваши условия.
— Ничего подобного вы не слышали, — отрезала женщина. — Вы боитесь змей?
Я посмотрел на нее, раскрыв глаза от удивления.
— Полагаю, не больше, чем любой разумный человек. Я без колебания убью ядовитую рептилию, но среди них много и таких, которых можно назвать друзьями человека, питающихся вредными насекомыми и другими ползучими гадами.
— Это хорошо, — заметила она. — Теперь я должна узнать, по меньшей мере, в каком направлении вы собираетесь идти.
Я был ошеломлен ее сверхъестественным напором, но решил подчиниться, хотя тут же понял, что до сих пор не решил, куда мне бежать дальше. На север? Я не знал ни единого человека в Дельте, как, впрочем, и на востоке, в пустынях. На юге, вверх по Латане, я мог бы найти кое-кого из старых товарищей, которые помогли бы мне укрыться. Но на самом деле у меня оставался только один вариант.
— Я отправлюсь на запад, — сказал я.
— Я так и думала, — серьезно произнесла женщина. — На самый дальний запад, в джунгли.
Ответом ей послужил мой безмятежный взор.
— Что ж, очень хорошо, — продолжала она. — А теперь отправляйтесь наверх и снимите эту ужасную одежду. Потом вымойтесь, а я сама займусь вашими волоса ми. — И добавила, заметив выражение моего лица: — Не тревожьтесь. Сомневаюсь, что вы сможете показать мне что-нибудь такое, чего я не видела бы давным-давно у моего мужа и шестерых сыновей. Я сказала, идите! — В ее голосе прозвучала сталь, как у сержанта, занимающегося с новобранцами, и я повиновался.
Через полчаса я был чист, а еще через полчаса оказался коротко остриженным брюнетом. Я стоял голый перед толстухой, а она вручала мне одежду. Все было чистым, хотя и не раз заштопанным; штаны принадлежали пехотинцу, рубаха была сшита из домотканого полотна, но плащ с капюшоном тоже был солдатского образца.
— Надевайте это, — приказала хозяйка. Я послушно напялил одежду, которая пришлась впору, а женщина обратилась к своему мужу: — Ну, как?
— Солдат, ушедший в отставку после заключения мира, — отозвался тот. — Уже некоторое время скитается и берется за любую работу, которую ему предлагают. Так как он все еще носит при себе свой меч и нож, то, судя по всему, этот человек привык иметь дело со смертью.
— Отлично, — одобрила она. — Как раз такой облик ему и нужен. Таких людей редко беспокоят на дорогах, поскольку у них никогда не бывает с собой серебра, а медяшки, которые можно было бы у них найти, не стоят того, чтобы проливать из-за них кровь. На него почти не будут обращать внимания, если он сам не выдаст себя во время поездки в Симабу.
Я аж подскочил.
— Откуда вы знаете? — пробормотал я (конечно, это был не самый тонкий из дипломатических ходов, которые мне когда-либо приходилось совершать).
Она смерила меня загадочным взглядом и сменила предмет разговора.
— Еще одна деталь, — сказала она, открывая маленькую коробочку и что-то вынимая из нее. — Посидите не двигаясь. — С этими словами она прижала что-то к моей левой скуле и провела до края подбородка, бормоча при этом нечто невнятное. То, что она приложила к моему лицу, оказалось слизким и холодным, но почти сразу же нагрелось и перестало ощущаться на коже.
— Какого…
— У хорошего солдата, — вмешался ее муж, — как правило, имеется один-другой шрам. У людей есть кое-какие любопытные особенности, — продолжал он. — Они замечают какую-то часть ваших примет и забывают обо всех остальных. Так что вы станете просто человеком со шрамом, и никому не придет в голову обратить внимание на форму вашего носа или цвет глаз.
— Это средство используют артисты, — пояснила женщина. — Оно сделано с помощью магии, так что вы можете мыться, есть, плавать с ним и не беспокоиться, что оно отвалится. Чтобы убрать этот шрам, нужно сказать заклинание. Запомните эти слова хорошенько, так как я сомневаюсь, что вам удастся вернуться сюда, что бы освежить их в памяти: «Энем, энем, летек нисрап». Повторить два раза.
Я несколько раз мысленно проговорил заклинание.
— Запомнили?
Я кивнул.
— Внизу есть хлеб, сыр и вода, поскольку вина вы не пьете, — продолжала распоряжаться женщина. — Ешь те побыстрее, так как скоро сюда придет ваш новый наниматель.
Худой человек протянул мне увесистый мешочек, завязанный прочной тесьмой, но я лишь взглянул на него, так как все еще не мог прийти в себя после той осведомленности, которую выказала женщина.