Король-Уголь - [101]

Хал сообщил собранию эту новость, и она была встречена бешеной яростью. Так вот что задумали хозяева! В ту же минуту самые темпераментные очутились на куче шлака, и человек шесть начали шуметь сразу, стараясь перекричать друг друга. Руководители вынуждены были усмирить этих буянов, применив физическую силу. Халу пришлось еще раз крикнуть: «Никаких драк!» Рабочие должны доверять своему профсоюзу, надо противопоставить Компании непоколебимый фронт, тогда хозяева будут вечно помнить, что запугиванием нельзя сломить волю забастовщиков!

На этом порешили, и члены комитета направились в к контору. Уочоп нес лист с требованиями шахтеров. За делегатами густой толпой следовали рабочие. Вскоре вся улица перед конторой была запружена народом, а героическая семерка поднялась на крыльцо и скрылась в дверях конторы. Уочоп попросил приема у Картрайта; секретарь отправился доложить.

Пока делегаты стояли в ожидании, с улицы вошел одни из конторщиков и, подозвав к себе Хала, молча вручил ему конверт. Конверт был адресован Джо Смиту. Хал вскрыл его и обнаружил небольшую визитную карточку, гласившую: «Эдуард С. Уорнер-младший».

Хал не мог поверить своим глазам. Эдуард в Северной Долине! Затем, перевернув карточку, он прочел на обороте слова, написанные знакомым почерком брата:

«Я нахожусь в доме Картрайта, должен срочно поговорить с тобой. Дело касается папы. Приходи немедленно».

У Хала похолодело сердце. Что это может означать? Он поспешно повернулся к членам комитета и сказал:

— Мой отец — старик. Три года назад у него был удар. Боюсь, что он умер или тяжко болен. Мне нужно уйти.

— Вас обманывают! — взволнованно вскричал Уочоп.

— Не думаю, — ответил Хал. — Я знаю почерк брата. Я должен повидать его.

— Хорошо, — заявил Уочоп. — Мы будем ждать. Пока вы не вернетесь, мы не пойдем к Картрайту.

— Нет, — сказал Хал, подумав. — По-моему, это неразумно. Вы вполне можете сделать все что нужно и без меня.

— Но я хотел, чтобы вы с ним говорили!

— Нет, — ответил Хал. — Это ваша обязанность, Уочоп! Вы председатель профсоюза. Вы не хуже меня знаете, что надо рабочим, вы знаете все их претензии. К тому же с Картрайтом вовсе не придется разговаривать: либо он примет наши требования, либо — нет.

Пришлось поспорить на эту тему. Мэри Берк утверждала, что Хала нарочно отзывают отсюда в самый критический момент. Хал со смехом сказал, что Мэри может дать три очка вперед любому мужчине и переспорить хоть кого! Если Уочоп начнет сдаваться, пускай говорит за всех Мэри.

10

Хал выскочил из конторы и зашагал к дому управляющего — каменному особняку, расположенному на пригорке, с которого был виден весь поселок. Хал позвонил, дверь открылась — и он увидел на пороге своего брата Эдуарда.

Эдуард Уорнер был на восемь лет старше Хала. Он являл собой законченный образец молодого американского дельца. Стройный, атлетического сложения, с правильными, энергичными чертами лица, он всеми своими манерами и голосом был воплощением спокойной решимости и направленной воли. Как правило, он бывал одет с иголочки, но сейчас в его одежде и в поведении сквозило что-то необычное.

Беспокойство Хала росло, пока он шел сюда, — сейчас оно достигло высшей точки.

— Что с папой? — громко спросил он.

— Ничего, — отвечал брат, — во всяком случае, пока что он здоров.

— В чем же дело?

— Питер Харриган возвращается из Нью-Йорка. Его ждут в Уэстерн-Сити завтра. Пойми, с отцом обязательно что-нибудь случится, если ты немедленно не бросишь всей этой затеи!

Хал почувствовал внезапную реакцию после недавнего страха:

— И это все?

Брат пристально рассматривал шахтера в грязном синем комбинезоне. На лице юноши были черные потеки, волнистые волосы торчали в разные стороны.

— Ты же телеграфировал, Хал, что собираешься уезжать отсюда!

— Да, собирался. Но случилось такое, что я не предвидел. Началась забастовка.

— Ну и что, какое это имеет к тебе отношение? — удивился брат и с отчаянием в голосе договорил: — Ради бога, Хал, какие еще номера ты собираешься здесь отколоть?

Хал стоял, вглядываясь в лицо брата. Несмотря на всю напряженность момента, он не мог не рассмеяться:

— Я знаю, Эдуард, как тебе это все странно. Но это долгая история. Я даже не соображу, с чего начать…

— Ну, конечно, — сухо заметил Эдуард.

Хал снова рассмеялся.

— Слава богу, ты хоть это понимаешь! Признаться, я надеялся только на одно: что мы сможем обо всем спокойно поговорить, когда страсти улягутся. Когда я расскажу тебе об условиях труда в этом месте, то…

Но Эдуард резко перебил Хала:

— Поверь, Хал, эти споры совершенно излишни! Какое мне дело до условий труда на шахтах Питера Харригана?

Улыбка сразу сошла с лица Хала.

— Значит, ты предпочел бы, чтобы я исследовал условия труда на шахтах Уорнера? — Хал старался скрыть раздражение, но, очевидно, мир между братьями был невозможен. — Мы уже с тобой не раз об этом спорили, Эдуард! У тебя всегда было преимущество: ты мог сказать мне, что я еще ребенок, что с моей стороны — нахальство оспаривать твои доводы. Но теперь я уже не дитя, и ты должен относиться ко мне по-иному.

Тон Хала подействовал, пожалуй, даже больше, чем его слова. Эдуард подумал, прежде чем ему ответить.