Король Шломо - [56]

– Если бы можно было оставить мои свитки только тем, кто поймёт их правильно! – вырвалось у Шломо.

– Когда на четвёртый день Творения Господь развесил на небе солнце, луну и звёзды, Он не велел им светить только праведникам, – сказал Храм. – Пусть же и твои свитки будут для всех.

Глава 32

В часы, когда роса ещё поблескивает на крышах домов, а стены их едва прорисованы светом, блеянье овец и коз будит жителей Ерушалаима. В дворовых загонах хозяйки отодвигают камышовые загородки и выпускают коров на улицу, где их сгоняют в стадо, которое собирают возле Ивусейского холма городские пастухи. Овец и коз пасут в каждой семье дети, а верблюдов и мулов с постоялых дворов ведут на водопой слуги купцов. В загонах остаются только ослы, привязанные к большим камням. Выставив челюсть, они ревут от страха, что их забудут покормить и налить воду в поильню.

Дождливая зима подходит к концу. Комья земли, чернеющие в переполненной зелёным соком траве на склонах холмов Ерушалаима ещё покрыты прошлогодним мхом, но в его проплешинах уже разгораются угольки горецвета и покачиваются на ветру лимонные звёздочки дикой спаржи. На заре раздвигаются шипы чертополоха, открывая нежные цветы с множеством узких лепестков и мохнатых тычинок, на которых раскачиваются весёлые крошечные жучки.

Пока хозяйки мелют зерно, младшие дети выносят на солнце шкуры, на которых спала семья, средние – идут за водой к Тихону или к колодцу поближе, старшие – с родителями на базар, а малыши бегут смотреть смену стражи в городских воротах.

На рассвете приступают к ежедневной службе храмовые коэны и левиты, а те горожане, которые работают у себя во дворе, поглядывают на Храмовую гору, определяя время дня либо по столбу дыма над жертвенником, либо по разносящимся над Ерушалаимом звукам труб и свирелей храмовых левитов.

Едва восходит солнце, стража открывает городские базары. Там режут баранов и готовят горячую похлёбку, выставляют на продажу брынзу, овощи, горшочки с маслом, с простоквашей, с мёдом; варят или жарят на костре привезённую с Иордана рыбу, расхваливают пальмовое вино и фрукты из оазисов Заиорданья.

Торговцы ослами и мулами моют и чистят животных, пока дети собирают траву у городской стены и посыпают песком пол в загонах. Продавцы и покупатели – давние знакомые, а часто и родственники – громко окликают друг друга, обнимаются, рассказывают семейные новости. Там же на базарах изготавливают посуду гончары, раздувают угли кузнецы, зевают за столиками менялы, осматривают больных лекари, шепчутся сплетники, встречаются за чашкой вина купцы и солдаты, кричат, задрав голову, разносчики воды.

В середине дня город оглашают крики скороходов, бегущих перед нарядными повозками иноземных гостей, посланников и ерушалаимской знати. Сверкая медными щитами и богатыми доспехами, из Дома леса ливанского выходит отряд телохранителей короля, основанный ещё отцом Шломо Давидом, в чью смерть иврим до сих пор отказываются поверить.

Вечером на городских стенах загорается множество факелов, зажигаются все светильники в Храме. На горе Покоя освещаются дома язычниц – жён короля Шломо. Возле этих домов горят огни перед алтарями иноземных богов. К вечеру купцы, сойдясь на постоялых дворах, говорят о делах, дивятся великолепию города, а те, кому повезло побывать в Доме леса ливанского, рассказывают чудеса о роскоши этого дворца. Бывалые купцы поражены переменами: в бедный Город Давида вдруг пришло изобилие, и он сделался главным городом иврим – Еру шал аимом. Учёные люди и посланники, прибывающие сюда по делам, на десятках языков обсуждают порядки и обычаи, введённые священнослужителями Храма. Одних озадачивают, а других восхищают принятые у иврим запреты поднимать оброненные при жатве колоски, возвращаться за забытым снопом, дожинать поле до самого края и снимать в винограднике маленькие грозди: всё это должно достаться бедным.

Король Шломо видел, что народ привыкает к Храму. Через четыреста восемьдесят лет после выхода из египетского рабства у иврим был в их главном городе дом Бога. Король вслушивался, как люди распевают молитвы в праздники. В одних напевах звучит тревога, в других – спокойная радость, а в молитвах Судного дня – то сожаление и отчаянье, то надежда и прилив сил.

Шломо помнил первую ночь Рош-ха-Шана – праздника Нового года. Возвышенный напев молитвы не требовал музыки. Шломо раскачивался и пел вместе со всеми.

А общая молитва народа в праздник Песах! И после неё – тишина: каждый беседует с Богом один на один, будто никого больше нет в доме Божьем.

Счастливые юноши и девушки, у которых на Песах выпадала свадьба, знали, что после праздника во дворе Храма будут разыгрывать «Песнь Песней», сочинённую самим королём Шломо.

По новым законам, только храмовые коэны определяют, когда начинаются праздники и наступает суббота. Костровая почта с Масличной горы оповещает население всей Эрец-Исраэль об этих и других важных событиях.

Бная бен-Иояда в кругу старых солдат ворчал:

– Бывало, каждое новолуние наш благочестивый король Шаул собирал воинов у себя в Гив’е, раздавал им захваченные у врагов поля и виноградники и держал военный совет. Теперь и новолуние празднуется только в Храме.