Король Шломо - [16]

– Да, да, – закивал раскрасневшийся Ахимаац бен-Шулам.

– А ещё, под водительством славного Гидеона твои предки разбили мидианитян. Когда мой отец Давид стал королём всех иврим, на Великом собрании в Хевроне присутствовала тысяча ваших военачальников и с ними тридцать семь тысяч воинов.

– Мы и сейчас можем выставить не меньше, – заверил Ахимаац. – Господин мой, ты уже четыре года как помазан править народом иврим. А был ли ты хоть раз в наделе Эфраима? Или Иссахара, Ашера, Звулуна? Да хотя бы и у нас, в наделе Нафтали?

– Нет. Я не был в северных племенах. Советники сказали: «Не езди, тебя там убьют».

– Пожалуй, могли, – согласился Ахимаац бен-Шулам. – Многие у нас были злы на твоего отца, короля Давида, и на тебя тоже за поблажки, которые вы делали своему племени Иуды. Говорили: «Мало того, что Иуда не платит подати, так Шломо ещё и освободил “своих” от работ в Леваноне». Но теперь в наших племенах люди настроены по-другому. Главное, они теперь заняты работой.

– Продолжай. Чем заняты иврим в наделе Нафтали? Какие у вас отношения с соседями? Знаете ли вы, что скоро у нас будет Храм в Ерушалаиме? Как живут иврим на севере Эрец-Исраэль?

Ахимаац бен-Шулам стал рассказывать.

– Недавно я был там, закупал маслины для своей давильни. Могу сказать тебе, господин мой король, что строительство Храма изменило жизнь у нас на севере. В пещерах на горе Кармель ломают камень. Там же его обтёсывают и отправляют в Ерушалаим. Теперь железная, медная и оловянная руды…

– Откуда они у вас? – перебил Шломо.

– Из дани стран, которые завоевал король Давид. По твоему указу, господин мой король, эти руды плавят и обрабатывают мастера-иврим в наделах племён Ашера и Нафтали. А после того, как ты установил на севере лагеря нового войска…

– Колесничего?

– Да, колесничего. Ты поставил его в Хацоре, Мегидо, Бет-Шемеше, и теперь эти города обносят стенами и сооружают в них мощные ворота и большие склады для оружия и зерна. Опять работа!

Король Шломо слушал и думал: «Надолго ли у них мир с Ерушалаимом? Нет, племя Эфраима и его союзники ненадёжны. Они готовы взбунтоваться в любую минуту. Случится ли засуха или землетрясение, нападут ли кочевники – северяне тут же отложатся от Ерушалаима. Как мудр был отец мой, король Давид, завещав мне ослабить власть старейшин племён».

Ахимаац бен-Шулам замолчал. Король Шломо поднялся и ходил по комнате, заложив руки за спину. Остановился возле гостя, спросил:

– Как думаешь, хорошо будет, если выделить такую область: присоединить к наделу Нафтали земли на северном побережье Киннерета[14], а на западе, наоборот, отдать часть вашего надела Ашеру?

Ахимаац бен-Шулам растерялся.

– А можно не отдавать?

Шломо улыбнулся. Предложил:

– Ты подумай, посоветуйся и в следующее паломничество в Ерушалаим ответишь.

– С одной стороны, рыбная ловля в Киннерете – большой доход, – бормотал Ахимаац бен-Шулам.

– Сможете один месяц в году платить за всех иврим подати на армию, на Ерушалаим, а скоро и на Храм?

– Сможем, но я не понимаю, господин мой. Если в такой области будет не только наше племя, кого же ты назначишь её правителем? – спросил нафталиец.

– Тебя. Справишься?

Ахимаац бен-Шулам совсем растерялся.

– Всё в руках Божьих…

– Верно, – король Шломо перестал шагать, вернулся к гостю и сел. – Но вот пророк Натан повторял нам, его ученикам: «Не по своему желанию ты рождён, вопреки ему умрёшь, но то, как ты живёшь, – по твоей воле».

Король Шломо хлопнул в ладоши, и слуги принесли спелые гранаты. Вместе со слугами появилась дочь Шломо Басемат и передала ему небольшой свиток пергамента. Король развернул его, прочёл, кивнул и вернул дочери. Он обратил внимание на взгляд гостя из Хацора вслед Басемат.

– Сколько лет твоей дочери? – спросил Ахимаац бен-Шулам, когда они остались одни.

– Десять. Через два года можешь свататься, – пошутил король Шломо.

Нафталиец покраснел.

– Такая честь! – прошептал он. Потом спросил: – Ты никогда не видел Киннерет?

Прежде, чем король ответил, слуга внёс большую миску с водой. Король Шломо и Ахимаац бен-Шулам посмотрели друг на друга и рассмеялись: оба были перемазаны гранатовым соком.

– Так ты бывал на Киннерете, мой господин?

– Да. С моей матерью Бат-Шевой. Когда мне было лет пять, мы ездили в Эйн-Гев. Я запомнил, как наш караван через перевал вошёл в узкую долину и как мы обрадовались, когда после бесцветных холмов вдоль всей дороги перед нами возникла огромная синяя чаша с каймой из розовых гор. Проводник сказал: «Вот он, Киннерет!» Весь наш караван благодарил Бога за то, что дал нам, потомкам Авраама, такую прекрасную землю. И за счастье увидеть Киннерет. Потом верблюды прошли к берегу, и, пока их развьючивали, я подобрался к воде, зачерпнул её рукой и осторожно отпил. И сейчас ещё помню вкус и запах той воды! Хотелось выпить Киннерет весь, чтобы он больше никому не достался. Я просил мою мать Бат-Шеву оставить меня на берегу. Помню, как дядя Оцем поднял меня на своего верблюда, и мы поехали вокруг Киннерета. Потом я часто приставал к нему: «Как же так, три реки вливаются в Киннерет, а он не переполняется?» – «Потому что из него вытекает Иордан». – «Хорошо, Иордан потом впадает в Солёное море, – не отставал я. – А оттуда не вытекает ни одна река. Почему же не переполняется Солёное море?» Но не только дядя Оцем, никто не мог мне ответить. Все говорили: «Так создал Бог».