Король Шаул - [11]

До первого селения добрались быстро. Иосиф спрашивал крестьян об ослицах. Одного присутствия могучего Шаула было достаточно, чтобы кнаанеи клялись на статуэтках богини, что ослиц здесь не видели, а если те придут, то дети тут же отведут их в Гив’у. Шаул и его слуга двигались всё медленнее и всё меньше верили в успех поисков. Похоже было, что животными старого Киша этой ночью полакомились медведи. «Но тогда вы должны были наткнуться на свежие кости», – скажет Шаулу отец, и возразить на это будет нечего.

На границе наделов племён Биньямина и Эфраима они попали в густой лес и заблудились. Шли от дерева к дереву, вглядываясь в траву и камни под ногами. Место было совершенно незнакомое.

Вдруг Шаул заметил поблизости малорослого оленя-самца с загнутыми к спине рогами. Не отрывая от него взгляда, Шаул наощупь размотал верёвку пращи у себя на поясе и ногой подтянул круглый камень, сделав знак слуге не шевелиться. И тут олень подпрыгнул и повалился на бок. Из шеи у него торчала большая стрела, вдоль её древка била струя крови.

– Попал! – закричал детский голос, и из кустов к оленю кинулся мальчик лет пяти.– Попал!

Несколько секунд Шаул и слуга наблюдали за мальчиком, потом Иосиф из-за своего дерева спросил:

– Как же ты в него попал?

Мальчик сходу перепрыгнул через тушу оленя и исчез в кустах. Тут же его голос послышался уже из-за спин Шаула и Иосифа:

– Стойте на месте, а то мы вас всех перестреляем!

– Ладно, стоим, – сказал Шаул и засмеялся.

Послышался долгий кашель, потом стариковский голос сказал из кустов:

– Иврим, Богом прошу, идите своей дорогой.

Шаул вышел из-за дерева, подошёл к оленьей туше и сел около неё на землю. Громко приказал:

– А ну-ка идите сюда и ты, старый, и ты, мальчик.

Из кустов опять послышался кашель.

– Перестаньте трусить, – сказал Шаул. – Идите сюда и объясните, как нам выйти из этого леса.

Кашель продолжался ещё минуту, потом на поляне появился тот же мальчик, ведя за руку слепого старика крепкого телосложения с обезображенным лицом. Шаулу и его слуге не раз приходилось видеть людей, спасшихся после пожара, но оба они отвели глаза от человека, у которого не разобрать было, где рот, где нос, и даже на кулаке, зажавшем тяжёлый охотничий нож, будто никогда не было кожи. Зато худой и грязный мальчишка был очень симпатичным, хотя изо всех сил старался хмурить брови и делать страшные глаза.

– Мир тебе! – приветствовал слепца Шаул. – Меня зовут Шаул бен-Киш, я из Гив’ы, из рода Матри. А это – Иосиф, мой слуга.

– Славный род, – сказал слепец, присаживаясь на траву. – И воины у вас в Гив’е хорошие.

Он закашлялся. Мальчик, всё время державший слепца за руку, с восхищением смотрел на Шаула.

– Вы из надела Йеѓуды? – спросил Иосиф.

– Верно, – кивнул старик. – Я – Иорам бен-Хецрон из Эйн-Шемеша

– Хецрон? Это у которого стельную корову в прошлом году медведь загрыз? – спросил Иосиф.

– Кончился род Хецрона, – слепец закашлялся. – Вот как гарь глубоко в человека проходит, год уже так давлюсь.

– Филистимляне? – спросил Шаул.

Слепец кивнул.

– У нас в Гив’е они таких пожаров не устраивали, – удивился Иосиф.

– Гив’а большая, – заметил слепец. – А нашим где было против филистимских мечей! Их солдаты быстро всех перекололи.

– Всех? – переспросил Шаул.

– Кроме вот его, внука моего, Михи. Спрятался он. Я с охоты вернулся, стал звать, только он один откуда-то выполз. Больше никто не отозвался. Бросились с ним дом тушить, я и не заметил, как борода занялась.

Он опять закашлялся.

– Как же вы живёте?

– Так и живём. Уже целый год.

– На людях всё-таки легче, – рассуждал Иосиф. – Хоть место бы поменяли.

– Больного где ни положи – ему всё равно больно.

– Прибились бы к кому.

– И без нас полно нищих, не только здесь филистимляне прошли. Кому мы нужны! Не работники ведь... Так вот и живём, – он засмеялся. – Учу внука, чтобы мог обходиться без меня. Вот охотимся вместе. Силы лук натянуть у него ещё нету, зато глаза зоркие. Он и высматривает птицу или зверя. Я лук натягиваю, он наводит – так и управляемся, не голодаем. И дом, как могли, починили – видишь, зимние дожди пережили. Ну, веди к оленю, – велел слепец мальчику. – Надо его освежевать да тушу разделать. Кровь, должно быть, вся уже вытекла.

Мальчик неохотно оторвал взгляд от огромного биньяминита.

– Погодите, – остановил их Шаул. – Я помогу.

Старик остался сидеть, а Михе велел пойти и поучиться разделывать тушу.

– Как вы никого не боитесь! – не унимался Иосиф. – А звери дикие, а бродяги! Или те же солдаты!

– Что я тебе повторяю, Миха? – спросил через кашель слепец.

– Две собаки справятся и со львом, – откликнулся тот, беря в руки оленью печень, вырезанную Шаулом. – Я сейчас поджарю тебе что-то вкусное.

Старик засмеялся.

– Самый вкусный кусок кому? – спросил он.

– Гостям, – весело отозвался Миха.

Они вымыли ножи, поджарили на костре мясо и стали есть. Солнце стояло уже высоко. На остатки оленя слетелись мухи.

За едой Иорам объяснил, как выйти на лесную тропу, ведущую к дороге на Гив’у.

– Что ты так на него уставился, Миха? – спросил вдруг старик. – Да я сейчас сам узнаю.

Он придвинулся к Шаулу, провёл рукой по его прикрытым глазам, по щекам, по плечам и заключил: