Король Севера. Измена - [105]

Кобыла бежала по полю, но даже на первый взгляд было очевидно – на этом поле замка Орпу нет и в помине. Куда ни кинь взор, вокруг расстилалась нетронутая снежная целина. Лошадь неслась по ней, порой проваливаясь по бабки. Даже странно, с начала зимы прошло немало времени, а снега в этих краях выпало немного.

Но у Вардиса не было ни времени, ни желания любоваться природой. Все его существо готово было взорваться от гнева. Его воля, его желания, желания человека, неизмеримо выше стоящего над жалкой четвероногой скотиной, игнорировались! Он вновь и вновь с силой тянул повод, откидываясь назад, но лошадь не останавливалась. Более того – едва почуяв намерения всадника, делала резкий рывок головой, вырывая повод из рук Вардиса. Если он пытался ее развернуть, она начинала носиться кругами.

Руки стали болеть. От холодного ветра, бьющего в лицо, слезились глаза, кожа на лице, казалось, обратилась в потрескавшуюся корку.

–Ты что, вообще ничего не чувствуешь? – изумленно шептал он, снова и снова натягивая поводья, снова и снова пытаясь подчинить животное.

А потом он ощутил отчаянье, ни с чем не сравнимое отчаянье человека, сидящего на неуправляемом коне. Вардис понял – ему не побороть ее, его воля тверда, но одной волей не преодолеть физической силы лошади.

Покинутый десятки минут назад лес едва видимой полоской выступал вдалеке.

И Вардис решил – будь что будет. Пусть самовлюбленная скотина и дальше несется незнамо куда, с него хватит. Готовясь спрыгнуть, выбирая место помягче, он привычным движением скинул стремена… попытался скинуть. Сапоги, слишком широкие для узеньких металлических дуг, напрочь засели в них.

Вардис плотно прижался к шее лошади и попытался освободить ноги с помощью рук. Куда там! Сильные толчки задних ног кобылы почти выбрасывали из седла, любой накло грозило падением. А падение с застрявшими в стременах ногами влечет перелом. И если лошадь при этом не остановится…

Вардис содрогнулся – перед ним, как живая, встала картина несущейся гнедой и бессильное тело, волочащееся следом, с изломанной ногой в стремени, его голова, и камень на пути, готовый расколоть ее, бьющуюся о землю, как перезрелый фрукт… Забыв обо всем, мужчина прижался к кобыле, крепко обхватив ее шею руками, и отдался на волю богов.

Лошадь бежала долго. Несколько раз в Вардисе вспыхивал гнев, поднимала голову больно задетая чужим своеволием гордость, и он вновь и вновь предпринимал попытки остановить лошадь, понимая – если она повинуется ему, подчинится и в остальном. Тщетно. На ее шее, морде, крутых боках появилась пена, пышными хлопьями падающая в снег. Вдали снова показался лес.

Когда горе-наездник оказался под сенью раскидистых северных сосен, лошадь пала.

Вардис вовремя успел поджать ноги, и рухнувшая туша их не придавила. Освободившись, наконец, человек поднялся и с ненавистью посмотрел на бьющееся животное, думая, насколько же тупа эта жалкая скотина. Он никогда не понимал, как кони могут бежать, нестись стрелой навстречу смерти, и все ради чего – ради одного лишь чувства свободы? Он знал, как знает любой владелец лошади, что лошадь не чувствует усталости, что близость гибели от перенапряжения понимает слишком поздно, когда просто подламываются ноги. Он знал, но никак не мог понять. Это не укладывалось в голове.

–Жалкая, тупая скотина, – пробормотал он и с размаху пнул бешено вздымающийся бок, выливая ненависть, злобу человека, вынужденного довериться животному и горько об этом пожалевшего.

Лошадь взглянула налитым кровью глазом. Ее агония была страшной. Изящные подкованные копыта бессмысленно месили снег. Тут не о чем было жалеть, милосерднее было ее добить.

Вардис похлопал по карманам, скользнул руками по поясу и нащупал нож в ножнах. Какой же он идиот! Ему следовало вспомнить про нож раньше, тогда он мог бы перерезать ремни стремян …или убить эту скотину! Тогда он оказался бы несравнимо ближе к замку Орпу!

Холодно блеснувший клинок слева направо полоснул кобылу по горлу, на белый снег алым фонтаном хлынула кровь. Вардис отошел в сторону. По крайней мере, с одной проблемой он покончил.

Второй проблемой стало возвращение назад.

Вдаль, по девственной пелене снега, в необозримое пространство поля уходили четкие следы копыт. Если не начнется снегопад, он без проблем вернется по ним, беда только в расстоянии. Как далеко гнедая смогла унести его? Он не знал, но надеялся, что хватит дня покрыть путь, проделанный за несколько часов.

Другое дело, что дня не было.

Когда он покинул замок Орпу, солнце стояло высоко. Оно и сейчас было не низко, но ночи зимой на севере наступают быстро, и Вардис понимал – света осталось на час-полтора. А мысль ночевать посреди пустого поля пугала.

Вардис вырезал из бока лошади приличный кус конины и направился прочь. В трех сотнях шагов впереди сосны стояли чуть гуще. Вардис разглядел множество обломанных веток, подходящих для шалаша. Нижние ветки двух, не самых толстых деревьев, начинались на высоте человеческого роста. При желании – или опасности – по ним можно подняться наверх.

В кармане нашлись кремень и трут, и спустя некоторое время у подножия самой толстой сосны заплясал костерок. Вардис порезал мясо на тонкие полоски и подвесил коптиться над костром. Из множества сухих веток возникло тесное подобие шалаша. На все дела едва-едва хватило остававшихся полутора часов. На землю опустилась ночь.