Король серых - [53]

Он подумал о том, что больше никогда не сможет доехать до службы без того, чтобы не озираться по сторонам в поисках призраков.

Наконец они спустились по лестнице, которая вела в здание вокзала, и направились к перрону. Каллистре не надо было спрашивать, какой путь ведет к дому Джеремии. Избавленный от необходимости следить за дорогой, беглый король был озабочен одним — он внимательно наблюдал, не появятся ли какие-нибудь признаки того, что Арос Агвилана или ворон обнаружили его исчезновение. Разумеется, он понятия не имел, что предпринять, если кто-то из них пустится в погоню, но, как и большинство людей, мог хотя бы наблюдать.

Несколько теней проследовали за ними к подъезду. Джеремия указал на них Каллистре. Та покачала головой и сказала:

— Они идут за нами, потому что ты — это ты. Ты узнал бы псов войны, гонись они за нами по пятам. Даже псов Ароса.

— Что он сделает, если нас поймает?

— Вернет тебя. Арос не желает тебе зла. Мне было велено лгать только затем, чтобы удержать тебя. Такова была его воля. Если твоя вера в возвращение недостаточна сильна, все выйдет так, как хочет Арос. Твоя вера в успешный побег должна быть твердой.

Они подошли к поезду.

— Но почему я не могу оказаться дома прямо сейчас? — спросил Джеремия.

— На этот вопрос у меня по-прежнему нет ответа.

Перед дверьми Джеремия замешкался — он вспомнил о случае с автобусом. Каллистра деликатно подталкивала его сзади, но Джеремия все колебался; перед его мысленным взором снова и снова прокручивалась страшная картина: на него с ревом мчится огромная железная махина. Наконец Тодтманн робко взялся за поручень и немало удивился, обнаружив, что на ощупь он был совсем как настоящий.

Каллистра, догадавшись о его страхах, поспешила успокоить его:

— Автобус мог стать для тебя реальным, если бы ты этого очень захотел. В тот момент это желание улетучилось, поэтому автобус пронесся сквозь тебя. Мы можем быть всюду, где есть люди.

— Что случилось бы, окажись автобус настоящим?

Каллистра виновато потупила взор:

— Ты бы просто оказался в автобусе; может, стоял бы в проходе…

Выходит, он мог бы сесть на тот автобус, но его подвели собственные — все еще очень земные — представления… и она тоже.

— Тогда ты мне сказала совсем другое.

— Тогда я исполняла волю Ароса, а он, конечно же, не хотел потерять тебя. Но потом, невзирая на его приказы, я сказала тебе почти что правду. Могу еще раз повторить — мне жаль, что так получилось.

Джеремия заглянул ей в глаза, и гнев сменился состраданием. Она не могла измениться, как не мог измениться и он сам.

— Забудь об этом. Нам пора.

Когда они поднимались по ступенькам, у него возникло странное ощущение. Никогда еще Джеремия не проделывал это с такой легкостью. Когда же они оказались в вагоне, то обстоятельство, что их никто не видит, ничуть его не смутило. Ведь во всем мире среди пассажиров пригородных поездов считается чуть ли не дурным тоном обращать внимание на случайных попутчиков.

В вагоне оставалось всего несколько свободных мест, и Джеремия уже подумал, что им придется ехать стоя. Ему еще ни разу не доводилось видеть, чтобы Серый и живой человек занимали одно и тоже место одновременно, разве что мимолетно. Конечно, случались контакты, когда Джеремия воочию видел, как его рука или нога на миг сливается с рукой или ногой Серого, но теперь он сомневался в том, возможно ли такое. А если и возможно, то применимо ли к нему?

Смуглый мужчина латиноамериканского типа готов был занять место прямо перед ними, но Каллистра вытянула свободную руку и мягким — как показалось Джеремии — движением толкнула того в спину. Мужчина невольно крякнул и, точно внезапно передумав, направился к другому сиденью, где одно место уже занимал румяный, белокурый детина.

— Садись, — прошептала Каллистра.

Незадачливый монарх, сбитый с толку проделками своей очаровательной спутницы, опустился на свободное сиденье. Каллистра села рядом.

— И сюда больше никто не сядет?

— Никто. Когда-то это сиденье на неделю вывели из строя, разорвав в клочья.

Джеремия критически осмотрел скамью, но никаких повреждений не обнаружил. Самая что ни на есть обычная неудобная вагонная скамейка.

— Но почему на нее до сих пор не садятся?

— Потому что они видят свои воспоминания. Мы могли бы сесть на одно место с кем-нибудь из реального мира, но я подумала, что ты будешь чувствовать себя неловко.

— Потому-то никто не садился рядом со мной, когда я ехал сюда?

Каллистра подарила ему свою самую обворожительную улыбку:

— Мне хотелось создать для нас некоторое уединение.

— Но я видел, как ты прошла мимо.

— Да, ты видел.

И больше она на эту тему говорить не стала.

Состав дернулся, точно очнувшись ото сна, однако Джеремия привычно не обратил на это никакого внимания; голова его была занята другими, куда более важными вещами. За этим умением Каллистры держать места свободными скрывались таланты, о которых он мог еще не знать.

— Так до каких же пределов могут влиять на нас Серые? Что еще не успел рассказать мне Арос? Что еще ты не вспомнила?

Она взяла его руки в свои:

— Мы не можем влиять на род человеческий так, как ты опасаешься, Джеремия. Это дано лишь самим людям.