Король пепла - [25]

— Подожди, юный монах, — перебил его Эзра. — Я изложу тебе свой план, и ты поймешь, что это единственный выход.

Коум сжал губы и отставил миску.

— Простите меня. Я вас слушаю.

— Зачем обращаться к грифийцам? Они отказались впредь давать вам сопровождение, и у них нет никаких оснований, чтобы одолжить вам Грифонов. Нет, то, что вам необходимо сделать, — это войти в контакт с самими Хранителями.

Коум сидел, открыв рот.

— Но к… как? Вы… вы можете это сделать?

Эзра поднял руку.

— У меня нет таких возможностей. А вот у него, без сомнения, есть.

Позади него стоял медношерстный Единорог и внимательно на них смотрел. Он ударил в песок алмазным копытом, словно делая им какой-то знак, и фиолетовые отблески в его роге пришли в движение.

— Он хочет нам помочь, — сказал Эзра. — Встань и следуй за мной.

ГЛАВА 7

Чана относило течением. Море долго бурлило, пока Тараск опускался в его глубины. Затем оно успокоилось. Так окончилась великая драма гибели города Анкилы. Черный Лучник не помнил последних моментов своей жизни. Арнхем нанес ему предательский удар после того, как убил Шенду. Однако его самого харонец лишь оглушил. Сделал ли он это нарочно или же он, спеша вернуться в королевство мертвых, не смог нанести смертельного удара? Чан еще долгое время будет задавать себе этот вопрос, не веря в великодушие властителя.

В данный момент он без сознания лежал на каком-то обломке. Ноги были спущены в воду. Рубашку смыло волной, и теперь кожа на лице и на спине, выжженная солью и солнцем, приобретала пурпурный оттенок.

Женщина-Дракон постоянно тревожила его во сне. Воспоминания об убийстве мучили его и полностью овладели его памятью, из которой исчезли целые куски. Кошмары так терзали его, что иногда тело сводило мучительной судорогой, но он все не приходил в сознание.

После крушения он только однажды очнулся и тут же почувствовал, как боль растекается по всему телу. Его сильно тошнило и несколько раз вырвало морской водой, а затем он забился в судорогах и отдался во власть галлюцинаций, поднимавшихся выше волн. В конце концов он погрузился в кому.

С этого момента Чан медленно плыл навстречу смерти, укачиваемый равнодушными волнами моря Слоновой Кости.

Огромная тень парила над водами. То был Каладр, который прорезал перистые облака, следуя чистым воздушным течениям, прогретым солнцем. Несмотря на тяжесть своей миссии, он наслаждался свободой.

К птице был привязан человек. Каладр вдвое превосходил его по размерам. Мужчина внимательно оглядывал Миропоток своими кобальтовыми глазами. На высоте под действием холода на его бороде образовались кристаллики льда. Изо рта странного пассажира выходило нечто вроде щупальца, которое затем обвивалось вокруг его шеи и заканчивалось где-то сзади на теле Хранителя. Эта чешуйчатая змея, бывшая хвостом птицы, почти незаметно сливалась с лицом мужчины, покрытом такими же морщинами, как и у Каладра.

Казалось, мужчине было лет сто.

Старик что-то заметил. Каладр, заложив вираж, стал резко снижаться на своих больших сверкающих крыльях. Описывая сужающиеся концентрические круги, оба путешественника плавно спустились к морю.

Наконец Каладр завис над водной поверхностью, достаточно низко, чтобы позволить своему спутнику рассмотреть лежавшего на обломках человека, которому, видимо, удалось спастись после крушения. Старик перевернул его и склонился, пытаясь уловить дыхание. Затем сделал знак Каладру, чтобы тот подхватил Чана когтями, и они продолжили полет.

На обозримом пространстве океана больше не было ни единой живой души. Неподвижное море не пощадило никого из жителей седьмого города Тарасков.

Каладр долго летел над темными водами, из-за которых море и поучило название Эбенового. Старик спал, защищенный теплым телом птицы. Его прикрытые глаза отказывались видеть смерть, охватившую Миропоток.

Странный экипаж с головокружительной скоростью достиг берегов Пегасии. Каладр опустил свою ношу на берег. Затем его лапы с мягким шумом погрузились в мокрый песок. Он выпрямился, маша крыльями, чтобы старик смог отвязать себя.

Тот приблизился к скалам, оставив Чана на попечении Хранителя. Змеиный хвост, все еще соединявший человека с Каладром, вытянулся на несколько локтей. Под лучами заходящего солнца тень птицы легла на неподвижное тело Чана.

Среди скал, поросших лишайником, приютилась маленькая серая постройка, по цвету и форме словно продолжавшая окрестные скалы.

Круглая низкая дверь открылась перед путником. Оттуда вышел молодой человек в белом одеянии.

— Отец мой! Вы вернулись.

Старик не ответил. Из здания вышло еще четверо монахов, которые занялись Чаном. Они отнесли его в свое жилище, а Хранитель со стариком остались снаружи, под брызгами волн.

Чана устроили на обыкновенной лежанке. Обстановка была очень простая: несколько лежанок, низенький столик и запасы продовольствия.

Монахи терпеливо осмотрели раны Черного Лучника и стали тихо совещаться относительно его состояния. Подражая манере Отцов монастыря, которые воспроизводили слова, вырывающиеся из клювов Каладров, монахи учились говорить прерывисто. Это помогало им подготовиться к тому долгожданному дню, когда священные птицы соблаговолят окончательно доверить им, как некогда их мэтрам, свой священный голос, совершенно изгнав их собственный.