Король отверженных - [3]

За столь абсурдную ситуацию следовало благодарить Сфинкса.

Три дня назад Сфинкс, не теряя времени, познакомил Сенлина с его ролью законтрактованного шпиона.

Прошло лишь несколько часов после того, как хозяин Башни продемонстрировал удивительный «Авангард», капитаном которого стала Эдит. А затем они с Сенлином отправились вниз по розовому каньону обиталища Сфинкса, через одну из сотен неразличимых дверей, в диковинную и тесную гримерную.

На стенах висели таблицы размеров. В углу стоял портновский манекен, из хлопковой кожи которого торчали ржавеющие проволочные ребра. Большую часть комнаты занимал огромный гардероб. Он дрожал и грохотал, как кипящий котел. Медные переключатели и циферблаты заполонили одну дверцу. Байрон, оленеголовый лакей Сфинкса, следил за этими приборами, внося мелкие поправки и бормоча что-то себе под нос. Сфинкс маячил в углу в длинной черной мантии, сужающейся книзу. Он был похож на пиявку с зеркалом во рту.

Сенлин едва взглянул на Сфинкса или чудной гардероб, который казался наполовину шкафом, а наполовину движителем. Способность удивляться истощилась за время, проведенное в Бездонной библиотеке, где его насильно отучили от крошки с помощью кошмаров, ловушек и кота-библиотекаря. Он еще не успел полностью осмыслить таинственное хранилище, которое показал ему Сфинкс – так называемый Мост, построенный Зодчим, чтобы поместить туда нечто неведомое и запечатать по невысказанным причинам. И это не говоря уже о потере командного поста, об опрометчивом визите в комнату Эдит и о поцелуе – столь ненасытно-страстном, что его скорее можно было ожидать от молодых людей. От всего этого он чувствовал себя не в своей тарелке.

А потом Байрон велел ему раздеться до нижнего белья.

Он неохотно подчинился, и Байрон набросился на него – целясь в горло, плечи, талию и шею – с портновской лентой, которую вытащил из кармана. С каждым новым измерением олень отбегал к шкафу, чтобы повернуть тот или иной переключатель.

Сенлин настолько увлекся этим процессом, что не сразу воспринял заявление Сфинкса о том, что он не будет путешествовать со старыми товарищами по команде на борту «Авангарда», а вместо этого отправится в Пелфию заранее и в одиночестве.

От беспокойства голос Сенлина сделался выше.

– Но почему? Мы все едем в одно и то же место, не так ли? Какая у тебя может быть причина разделять нас?

– Да перестань ты ерзать! – рявкнул Байрон, затягивая ленту на груди Сенлина.

– Мне перестать дышать? Может быть, вы мастерите для меня гроб?

– Еще нет! – сказал Байрон.

– Прекратите, вы оба. – Голос Сфинкса жужжал и потрескивал, перекрывая гудение шкафа. – Сенлин, пожалуйста, убеди меня, что ты не абсолютный дурак. Скажи мне, почему было бы ошибкой для всех вас идти в Пелфию вместе, рука об руку?

Не обращая внимания на ощупывающего его Байрона, Сенлин сказал:

– Я полагаю, так нас будет легче узнать. Мы довольно… запоминающийся отряд.

– А! Приятно видеть, что от крошки у тебя не все мозги сварились.

Олень в отчаянии заблеял:

– Ты так крутишься, что можно подумать, будто у тебя уши на бедрах!

Сенлин был слишком рассеян, чтобы ответить на колкость Байрона.

– Значит, я пойду один?

– Не драматизируй, Том! Мы будем обмениваться сообщениями каждый день, – сказал Сфинкс.

Сенлин спросил, как это произойдет, и изобретатель описал механических мотыльков, предшественников заводных бабочек, уже виденных бывшим директором школы.

– Мотыльки более примитивны; они записывают звук, но не картинку. Но для целей переписки их более чем достаточно. Байрон перехватит твои послания на борту «Авангарда», передаст всю необходимую информацию экипажу, а затем перешлет их мне. Ты будешь один лишь в телесном смысле. В духовном же мы окажемся близки, как мотылек и пламя.

– Великолепно, – пробормотал Сенлин.

– Далее, я знаю, что у тебя возникнет искушение поискать жену, особенно как только ты ощутишь неизбежное одиночество. Но послушай меня: ты не будешь прилагать никаких усилий, чтобы связаться с женой, когда…

– Если! – Сенлин вцепился в ковер босыми пальцами ног. – Если она там.

Однажды ложная надежда уже отравила его, и он твердо решил не повторять ошибок.

– Байрон, у тебя есть газета, которую я тебе дал? – спросил Сфинкс.

Олень, фыркнув, перебросил рулетку через плечо и принялся рыться в кожаной сумке. Через мгновение он достал сложенную газету и передал ее Сенлину, прежде чем отойти к панели пыхтящего шкафа.

Сенлин слабеющим голосом прочел заголовок вслух:

– «Герцог Вильгельм Гораций Пелл женится на Сирене, Марии из Исо».

Он посмотрел на дату наверху. Газете было почти семь месяцев. Он хотел читать дальше, но руки не слушались, охваченные внезапной слабостью. Газета упала, как тяжелый театральный занавес.

Перед ним был факт, и все же разум не спешил принять его. Чувство напомнило Сенлину тошнотворное смятение, которое он пережил, когда мальчишкой узнал, что ночью умер дед. Он сразу поверил, что это правда, – о случившемся рассказала мать, а она никогда не лгала. Но в тот вечер, когда ему показали тело деда, вымытое, одетое и приготовленное к поминкам, все стало правдивым в ином смысле. Верить – не то же самое, что знать.