Король отверженных - [146]

Это Эдит могла понять. Наместник начинал ей нравиться. Леонид стоял у перил, глядя на кипящий жизнью город. Теперь на нем не было ничего, кроме костюмных брюк и белой рубашки с расстегнутым воротом, и король выглядел обыкновенным, ничем не примечательным, если не считать торчащей белыми крыльями шевелюры.

– В детстве я вытаскивал перья из подушек, а потом приносил их сюда, чтобы посмотреть, как далеко они проплывут над крышами домов. Я сделал из этого целую игру. С очками, штрафами и… Я промотал сотню дней, выпуская перья, подсчитывая баллы. – Он помахал пальцами в воздухе. – Когда мать застукала меня за этим занятием, она ужасно меня отчитала. Я испортил ей подушки! Уничтожил ее пуховые одеяла! Я был вандалом и расточителем! – Он усмехнулся. – Забавно, но сейчас я не могу вспомнить ни одного правила игры в перья, зато прекрасно помню каждое слово этого выговора. – Леонид посмотрел Эдит в глаза с умоляющей честностью. – Надеюсь, теперь я не удостоюсь еще одного.

Эдит с легким удивлением поняла, что Леонид ожидал осуждения. Это открытие принесло облегчение, потому как означало, что Сфинкс все еще пользовался здесь некоторым уважением.

– Вовсе нет, ваше величество. Сфинкс шлет вам свои самые теплые пожелания. Он жалеет, что не смог приехать сам. У него лишь приятные воспоминания о вашем кольцевом уделе и ваших предках.

– Они у меня самого вызывают противоречивые чувства. Я не из тех, кто считает каждого умершего родственника святым. Итак, чем же мы обязаны этой чести, блюститель Уинтерс? Что же на самом деле привело вас сюда?

– До сведения Сфинкса дошло, что в Купальнях произошли какие-то беспорядки, – сказала Эдит.

– Вы имеете в виду потерю Красной Руки, – мрачно произнес король.

– Это Паунд потерял его, – вставил Ле Мезурье, презрительно скривив губы. Толстый брат короля во время их прогулки раздобыл бокал джина со льдом и отпил из него, прежде чем продолжить. – Ничего удивительного. У Паунда деньги не задерживаются, в точности как девушки у моего сына. Мы дали ему такой ресурс, как Красную Руку, и он растратил его впустую. Этот человек слишком занят коллекционированием каракулей, чтобы бегать по уделу.

– Были и смягчающие обстоятельства, ваше высочество, – сказал Эйгенграу. – Паунд попал в ловушку в недружественном порту.

– Само по себе позор! – рявкнул в ответ Ле Мезурье.

– Не могу не согласиться. Я лишь констатирую оправдывающий факт, с помощью которого сам Паунд попробует защититься, – сказал генерал.

– Господа, – сказал Леонид, поднимая руки. – Разве эти отговорки имеют значение для Сфинкса? Но факт остается фактом: именно наш человек способствовал смерти блюстителя. Я уверен, что Сфинксу все равно, какую из наших рук мы решим ударить.

– Сфинкс прислал меня, чтобы предложить вашему величеству некоторую компенсацию за эту потерю.

– Компенсацию? За наш промах? – удивился Леонид. – Я думал, он будет в ярости.

– Не стану притворяться, что понимаю ход мыслей Сфинкса, – сказала Эдит, дипломатично пожав плечами.

– И все же это кажется чрезвычайно великодушным, – заметил король.

– Чрезвычайно, – эхом отозвался кронпринц, посасывая остатки своего напитка.

– В обмен Сфинкс просит только вашу копию «Внучки Зодчего».

– Вы имеете в виду картину, которую потерял Паунд? – спросил Эйгенграу, откидывая плащ и складывая руки на груди. Это внушительная поза не произвела на Эдит особого впечатления. – Уверяю вас, капитан Уинтерс, мы приложили все усилия, чтобы вернуть ее. Какой-то грязный пират скрылся вместе с нею. Но за него назначена награда, и поиски продолжаются.

– На самом деле, ваше величество, – продолжала Эдит, обращаясь к королю, – я имею в виду вашу копию.

Король в замешательстве наморщил лоб:

– Мою копию. Но почему же? У нас по-прежнему есть наша блюстительница. Джорджина – вы с ней познакомились. Мы прекрасно ладим друг с другом.

– Я действительно не знаю, зачем Сфинксу понадобилась ваша копия, ваше величество. Только то, что она ему нужна. Я могу сказать вам, что вы не последний кольцевой удел, к которому я обращусь с этой просьбой. И никто из них, насколько мне известно, не потерял блюстителей.

– Значит, дело не в Красной Руке, – заключил король. – Вы хотите сказать, я первый?

– Да, ваше величество.

– Если он беспокоится о безопасности картины, то я могу заверить, что нашу копию хорошо охраняют, – сказал король Леонид.

– Паунд не должен был выставлять на всеобщее обозрение копию Купален, – добавил Эйгенграу. – Он ею не владел и не имел права демонстрировать. Она принадлежала уделу.

– Этот человек одержим рамами, – сказал Ле Мезурье. – Если вставить в раму ноготь, он и ее повесит на стену!

– Брат. – Тон короля не требовал дальнейших упреков. Кронпринц шумно прожевал кубик льда, но больше ничего не сказал. – Точно так же, как я могу вспомнить рассказы об «Авангарде», я не забыл о ценности даров Сфинкса. Значит ли это, что Сфинкс лишает своей милости дом Пеллов?

– Вовсе нет, ваше величество.

– Он что, меняет соглашение?

– Нет, ваше величество.

– Вот что меня беспокоит, блюститель Уинтерс: я провел все свое время на троне, стремясь к миру с альгезцами и поддерживая его. Это не абсолютный покой. Мы уже видели такое раньше и видели, как мир внезапно превращается в кровавую войну. Нет, перемирие, которое я заключил, хрупкое и равнодушное. И ввиду его комнатной температуры наша оборона прочна, и наш флот готов. Но поскольку царит мир, наши порты полны, наши рынки здоровы, а наша культура процветает. Я беспокоюсь, что ваш визит, что появление Сфинкса превратит мой прохладный мир в огненную войну.